Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
— Аспераманка умер? Вот уж, действительно, благая весть... — она рассмеялась, а потом сказала:
— Если ты доверяешь мне, Лутерин, я могу отвести тебя в свое убежище.
— Из-за меня тебе будет грозить опасность.
— Наши отношения должны быть другими. Я еще молода, Лутерин. Ты еще хочешь меня?
Видя, что он медлит в нерешительности, она умоляюще продолжила:
— Ты нужен мне, Лутерин. Когда-то ты любил меня, так мне казалось. Что тебе делать здесь, в городе, в окружении врагов?
— Можно сражаться, — ответил он. И рассмеялся.
Они начали осторожно спускаться по ступенькам, старясь не оступиться в темноте. В самом низу Лутерин оглянулся на дальнюю комнату. К его удивлению, на кушетке уже никого не было — Инсил ушла.
Они попрощались с молодым Одимом и вышли в ночь.
В сгущающейся тьме в небесах несся Аверн, продолжая свое стремительное странствие по орбите. Аверн превратился в глаз мертвеца.
Настал день, когда замечательные машины отслужили свое. Системы жизнеобеспечения и ремонта действовали лишь частично. Многие другие системы — но не самые жизненно важные — еще функционировали. Воздух поступал в помещения и очищался. Машины-мусорщики по-прежнему регулярно ползали по переходам. Компьютеры продолжали обмен информацией. Машины по приготовлению кофе исправно кипятили воду и готовили напиток. Стабилизаторы орбиты автоматически поддерживали движение Земной станции наблюдения вокруг Гелликонии. В отсеке космических челноков в туалете регулярно спускал воду писсуар, напоминая животное, не способное сдержать действие слезной железы.
Лишь отправка сигналов к Земле прекратилась.
Тем более, что Земля больше не нуждалась в них, хотя многие там сожалели о прекращении старинной и бесконечной истории другого мира. Земля уже прошла этап насилия, на котором цивилизованность измеряли объемом собственности, и вступила в новый этап, на котором ценилось только волшебство личного опыта, подлежащее равному разделению, а не накоплению; воздавание должного, а не запасание и припрятывание. Человеческие существа все больше уподоблялись Гайе, становясь постоянно изменчивыми, всепроникающими, всегда готовыми к свершениям нового дня.
Они шли в сгущающихся сумерках, и Торес Лахл старалась болтать о пустяках. Шел снег, приносимый с севера.
Лутерин помалкивал. Переждав его молчание, Торес сказала, что родила ему сына, которому теперь уже десять, и рассказала Лутерину несколько смешных историй о сыне.
— Интересно, вырастет ли он таким, чтобы убить своего отца, — сказал вдруг Лутерин.
— Он родился измененным, как мы с тобой. Он твой истинный сын, Лутерин. Он выживет и породит на свет тех, кто выживет после него, надеюсь, что так.
Он немного обогнал ее, все еще не зная, что сказать. Они миновали брошенную хижину и направились к опушке леса. Время от времени Лутерин оглядывался.
Торес продолжала говорить о своем.
— Ты по-прежнему ненавидишь олигархию за то, что они убивают фагоров. Если бы только они поняли, в чем суть жирной смерти, они бы знали, что, убивая фагоров, уничтожают и свой род.
— Они отлично понимают, что делают.
— Нет, Лутерин. Ты сделал мне щедрый подарок, дав ключ от часовни ЯндолАнганола, и с тех пор я там живу. Однажды вечером в дверь постучали, и за дверью стояла Инсил Эсикананзи.
Он заинтересовался.
— Откуда Инсил узнала, что ты там?
— Случайно. Она убежала от Аспераманки. Они только что поженились. Он грубо надругался над ней, жестокий содомит, и Инсил страдала от боли и отчаяния. Она вспомнила о часовне, куда твой брат Фавин приводил ее однажды в счастливые дни. Я позаботилась о ней, и с тех пор мы сблизились и подружились.
— Что ж... я рад, что вы познакомились.
— Я показала ей записи короля ЯндолАнганола и дамы Мунтрас, где объяснялось, что вши, передающиеся от фагоров к людям, необходимы для того, чтобы человечество выживало в суровые времена года. Инсил унесла с собой это знание, чтобы объяснить Владетелю и Хранителю, но они оставили ее слова без внимания.
Лутерин недобро усмехнулся.
— Они оставили ее слова без внимания потому, что все уже давно знали. Они вовсе не хотели, чтобы Инсил вмешивалась в их дела. Они управляли системой, разве не так? Они все знали. Мой отец тоже все знал. Неужели ты думаешь, что эти старые церковные записи могли быть для кого-то тайной? Об этом давно уже было известно.
Склон набирал крутизну. Они осторожно выбирали дорогу к опушке каспиарнового леса.
— Олигарх знал, что уничтожение всех фагоров неизбежно означает уничтожение всех людей — и все равно отдавал приказы? В это невозможно поверить.
— Я не стану оправдывать деяния отца, как и Аспераманку, но то, что они знали, не устраивало их. Только и всего. Они чувствовали, что должны двигаться в выбранном направлении, какова бы ни была истина.
Он уловил запах каспиарнов и глубоко вдохнул воздух, пропитанный чуть уксусным запахом листвы. Запах пришел к нему, словно воспоминание о другом мире. Лутерин с наслаждением вобрал воздух в легкие. В убежище среди листвы у Торес Лахл была привязана пара лойсей. Глядя, как она ласково гладит морды животных, он говорил:
— Мой отец плохо представлял себе, что случится, если Сиборнал избавится от всех своих фагоров. Но он верил, что убийство фагоров вещь необходимая, к чему бы это ни привело. Он не мог представить себе, что случится, если все фагоры исчезнут, что бы ни говорили древние письмена на стенах...
Обращаясь скорее к самому себе, он продолжил:
— Мне кажется, он был уверен, что Сиборналу необходимо порвать с прошлым самым решительным образом, любой ценой. Защититься от прошлого, можно назвать это так. Возможно, в будущем его правота подтвердится. Тогда отца сделают святым, как этого старого злодея ЯндолАнганола.
— Защититься от прошлого... это очень похоже на людей. Сидеть и курить оччару никуда не годится. Никакого прогресса это не сулит. Ключ к будущему лежит в самом будущем, но никак не в прошлом.
Снова поднимался ветер. Торес закрыла ладонями обветренное лицо.
— Ты стал таким черствым. Пойдешь со мной в часовню? — спросила она.
— Ты нужен мне, — сказала она, когда он не ответил.
Он вскочил в седло, наслаждаясь привычным движением и ответом животного, почуявшим умелого седока. Похлопал лойся по теплому боку.
Он оказался изгнанником в родной стране. Но не навсегда. Вероломного Эбстока Эсикананзи не стоило принимать во внимание. Ему не нужна была доля Эбстока Эсикананзи; ему нужна была справедливость. С мрачным видом он рассматривал гриву лойся.
— Лутерин, ты готов? Сын ждет нас в часовне.
Он поднял голову и, глядя сквозь застилающую глаза пелену, кивнул. На его ресницы садились снежинки. Торес и Лутерин ехали среди каспиарнов, а в спину им дул ветер, срывающийся со склонов горы Шивенинк и петляющий среди деревьев. С ветвей над их головами им на плечи обрушивались каскады снега. Склон спускался к невидимой часовне. Они обогнули то, что некогда было водопадом, а теперь превратилось в ледяную колонну.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
