Впрочем, чем дальше они ехали, тем пасмурнее становилось лицо Ури. Он нервно барабанил костяшками пальцев по шоферскому бардачку и то и дело просил таксиста ехать быстрее. Мэгги обеспокоилась и спросила его, что случилось.
— Шаббат… — вновь сказал он.
Они наконец добрались до места. Мэгги бросилось в глаза, что их машина была единственной на стоянке. Ури сорвался с места и — несмотря на свою хромоту — пулей метнулся к кассам. Те оказались закрыты. Когда Мэгги и Мустафа догнали его, он уже разговаривал на повышенных тонах с охранником, красноречиво тыча пальцем в свои часы.
Музей Израиля был закрыт.
Шаббат.
Наконец охранник, смилостивившись, допустил Ури к внутреннему телефону. Тот быстро набрал короткий номер и вновь заворковал с кем-то, весь расплываясь в улыбке. Мэгги это уже начинало слегка нервировать… Она точно знала, что он говорит с женщиной.
Закончив разговор, Ури вернулся к ним. Он ничего не объяснял, а Мэгги была слишком рассержена, чтобы унижать себя расспросами. Наконец спустя несколько минут дверь выходившего в вестибюль зала распахнулась и на пороге показалась молодая женщина с бейджем музейного работника, приколотым к блузке, и тяжелой рацией в руках. Ури приветливо улыбнулся ей и замахал рукой.
— Имейте в виду, что мы с вами съемочная группа Би-би-си, — тихо проговорил он. — Мэгги, ты корреспондент.
Женщина скользнула по Мэгги заинтересованным, но не неприязненным взглядом и подошла к Ури. Тот вел себя просто гениально. Склонялся к ней, небрежно и по-приятельски касался рукой плеча и все время улыбался. Черт возьми, он улыбался как влюбленный школьник!
Девушка была сражена его обаянием и даже заметно покраснела. Уже через пару минут охранник, скорчив недовольную физиономию, вынужден был допустить их в музей. Как заверил его Ури, «всего на пару-тройку минут».
Девушка шла впереди, а Ури, напротив, чуть приотстал и поравнялся с Мэгги и Мустафой.
— Это сотрудница отдела по связям с общественностью, — сказал он уже без улыбки. — Я сказал ей, что мы виделись с ней несколько лет назад здесь же. Очень переживал по поводу того, что она меня так быстро позабыла.
— А ты действительно виделся с ней?
— Нет, конечно.
Ури, войдя в привычный для себя образ телевизионного режиссера, объяснил наивной девочке, что они снимают документальный фильм и уже сегодня ночь пленку необходимо отправить в Лондон на монтаж. Они уже собрали было чемоданы, как вдруг вспомнили, что забыли сделать одну очень важную «подводку» из музея. Отсутствие камеры Ури объяснил тем, что им отнюдь не требуется крупный план, а важно лишь заснять Мэгги в музее, а потом «отъехать» на панораму города. Поэтому операторская группа расположилась во-он там… Ури ткнул пальцем в окно на далекие верхушки деревьев. В принципе, если необходимо, можно созвониться с оператором прямо сейчас. Им всего-то нужно сказать в музее на камеру пару слов, и уже через пять минут их тут не будет.
— И она купилась? — спросила Мэгги.
— Ей просто польстило, что я ее запомнил и все эти годы скучал по ней.
Мэгги хмыкнула.
Они вышли в просторный внутренний дворик и оказались в небольшом, но живописном саду. К каждому подстриженному кустику тянулся шланг для орошения. Между деревьями были выставлены образцы творчества современных скульпторов. Мэгги обратила внимание на одинокую чугунную колонну, выкрашенную в красное. «Неужели это тоже считается произведением искусства?..» — подивилась она про себя. Они шли по гравийной дорожке, которая то и дело разветвлялась. Знаки со стрелками, предназначавшиеся для посетителей, вели в разные выставочные галереи музея, в кафе и сувенирные лавочки. Она вдруг поняла чувства Ахмада Нури, обитавшего в пыли и голых песках Рамаллы и мечтавшего о сооружении там чего-то похожего на этот райский уголок.
Они миновали гигантское белоснежное сооружение, воздвигнутое прямо посредине мелкого квадратного бассейна. По форме оно напоминало налившуюся молоком женскую грудь с огромным соском, смотревшим в небо. Приглядевшись, Мэгги убедилась в том, что скульптура сделана не из камня или гипса, а выложена из огромного количества маленьких белых кирпичиков.
— Книжная гробница, — обронил на ходу Ури, перехватив ее взгляд. — Здесь хранятся Скрижали Мертвого моря. Их отыскали в тысяча девятьсот сорок седьмом году в специальной… черт, забыл, как это называется по-английски… урне? Ну, не важно. То, что ты видишь, — только крышка саркофага.
— А я решила было, что это женские буфера, — довольно натурально изобразив «американскую туристку», хмыкнула Мэгги.
Мустафа, следовавший за ними, улыбнулся.
— Здесь.
Ури повел их наверх, и через минуту они оказались на каменном возвышении — своеобразной смотровой площадке, откуда открывался удивительно живописный вид на Иерусалим. Справа кучковались правительственные здания, а слева зеленел то ли парк, то ли лес. Мэгги усмехнулась, снова вспомнив блеф Ури насчет операторской группы.
Но сам Ури смотрел в другую сторону. Он даже приложил ладонь козырьком к глазам и напоминал сейчас корабельного впередсмотрящего. Обернувшись к Мэгги и Мустафе, он дал им знак подойти и показал рукой, куда надо смотреть.
Они подошли к краю смотровой площадки.
Прямо перед их глазами раскинулся миниатюрный сказочный город, воссозданный в мельчайших подробностях — вместе с крепостными стенами, улицами, домами и зелеными насаждениями. Он был идеален, как победивший в конкурсе поваров юбилейный торт. Крошечные деревца и кустарниковые аллеи, крыши домов и колоннады, дворы и дворики, сторожевые вышки… Был здесь и колизей. Наткнувшись на него взглядом, Мэгги уже решила было, что перед ней модель Древнего Рима, но потом ее внимание привлекло огромное в сравнении с окружающим городским пейзажем мраморно-каменное сооружение, доминировавшее над всеми прочими. Главный вход в него был оформлен четырьмя коринфскими колоннами, увенчанными золотыми коронами, а крыша вся отливала золотом.
И тогда она поняла, на что смотрит. Это была модель древнего Иерусалима, а огромное сооружение — легендарный Иерусалимский храм, о котором человечеству поведала сама Библия. Именно так, должно быть, этот город выглядел две тысячи лет назад, во времена царя Ирода и в эпоху Христа. Немудрено, что Мэгги не сразу узнала в этой модели Иерусалим, ведь главной нынешней достопримечательности Храмовой горы — мечети Аль-Акса, или, как ее еще называют, Купола Скалы — здесь не было.
Ее построили лишь спустя двенадцать веков после разрушения великого иудейского храма.
У Мэгги разыгралось воображение. Она представила себя Богом, смотрящим с высоты птичьего полета на величественный город, в самом сердце которого высится красивейшее произведение древней архитектуры. Жителей Иерусалима этот храм, должно быть, приводил в состояние благоговейного трепета одним лишь своим видом… На его фоне все прочие городские постройки выглядели жалкими крестьянскими сарайчиками.
