А может, посмотрев в глаза реальности, он понял, какую угрозу мы для него представляем. Для него одна мысль об этом была непереносима. Он позвонил Шигану или Банкеру…
— Не Тейлору? — спрашиваю я. — Ведь именно Тейлор мог воспользоваться таким шансом.
— Нет. Тейлор мертв.
— Я этого не понял.
— Я же сказал, — воинственно огрызается он. Но он этого не говорил.
— Нет, вы не говорили.
— Я же сказал Тейлору, что если он тронет Мэгги, то я его убью.
— Да, это вы сказали.
— Ну, вот видишь, — говорит Джо.
— Но люди не всегда выполняют свои угрозы.
Он встает и делает несколько шагов. Подойдя к окну, он смотрит на деревья, покрытые толстыми, темными листьями.
— Здесь всегда так прохладно?
— Да, — отвечаю я, и это соответствует действительности. Коробка осталась от старого дома, построенного где-то в 1916 году. Поэтому здесь высокие потолки, уходящие далеко вниз свесы с крыши и густая тень от высоких старых деревьев.
— Тебе повезло.
— Да.
— Ты веришь в карму?
— Не знаю.
— Расплату? Судьбу? Если бы я позволил Тейлору уйти…
— Что?
— Может, Мэгги осталась бы в живых.
— Знаете, у меня родилась одна странная мысль, — говорю я. — Если, конечно, вы готовы ее выслушать.
— Давай.
— Может быть, вам удастся освободиться от всего этого. Не знаю. Со мной никогда не происходило ничего подобного. Но дальше по дороге есть дзен-буддистский монастырь. Не исцелят ли вас там от этой боли? Возможно, это не к месту…
— Нет, очень хорошо, что ты это сказал.
Я умолкаю и жду. Яне знаю, что можно еще сказать. Как я уже говорил, я его боюсь. Работая репортером местной газеты, я бывал в тюрьме и беседовал с некоторыми ребятами, знаю я и полицейских, которые убивали людей. Но таких, как Джо Броз, я еще никогда не встречал. По правде говоря, больше всего мне хотелось, чтобы все это закончилось и он ушел. Чтобы он оставил меня в покое. Я миролюбивый человек.
И если бы мне удалось помочь ему справиться с горем, я был бы только счастлив. Я человек неверующий, но мне показалось, что он сможет обрести исцеление, лишь обратившись к Христу, например, или к Будде.
Хотя, возможно, я настроен слишком романтично. Существует множество убийц, которые продолжают счастливо жить дальше — пить, есть, любить своих жен, детей, любовниц и друзей. И Джо явно относился к этому разряду.
Лить гораздо позднее я решил написать эту книгу. И когда я взялся за это, для того чтобы понять, что такое война, мне пришлось прочитать труд Джона Кигана «Лик битвы: анализ сражений при Агинкуре, Ватерлоо и Сомме». Именно там я наткнулся на следующий абзац, который не то чтобы потряс меня, но принес облегчение:
«"Я совершенно спокойно убивал людей", — сказал мне как-то один седовласый офицер, объясняя, как ему удалось получить три военных креста во время Второй мировой войны. Это звучит ошеломляюще, если подходить ко всему с позиций черного и белого, однако тональность, в которой это было произнесено, явно намекала на то, что он понимает не только то, как это может шокировать слушателя, но и то, насколько его самого это удручает. Он словно признавался, что его неспособность страдать и переживать из-за этого свидетельствует о несовершенстве его личности и человеческой природы в целом. Он был готов обсуждать и то, и другое, и впоследствии мы неоднократно это делали. Он был необычным человеком, но я бы не сказал, что такие люди — редкость. Множество романтических произведений посвящено именно таким героям — людям, способным совершить насилие и одновременно сострадательным. умным, выдержанным и дальновидным. Несомненно, такие люди существуют и в реальной жизни, особенно в армии, что доказывают многочисленные мемуары профессиональных военных».
— А что произошло с Мартином? — спрашиваю я.
— Мы нашли Ястреба. С помощью Кима. И мы с Мартином отправились туда, где его видели, и некоторое время за ним следили. Это было еще до того, как мы уехали на съемки. На самом деле его звали Говард Фернес Дадли. На следующий день поздно вечером он отправился в торговый центр. Припарковал машину и пошел в аптеку. Купил себе туалетную бумагу и жвачку…
— Откуда вы знаете, что он купил?
— Л потом посмотрел в сумку.
— Ладно.
— Мы подождали, а потом вышли. Мартин встал прямо перед ним, я чуть сзади. Я ждал, пока он увидит Мартина. Потом Мартин выстрелил, и я сделал то же самое.
— Серьезно?
— Пацан должен был убедиться в том, что может это сделать. С другой стороны, я знал, чего хотел бы Стив. И я сказал Мартину об этом. Мне убить еще одного — ничего не стоит, а вот для Мартина это могло оказаться трудно. Полагаю, Стив думал бы именно так. А потом я вывез их из Лос-Анджелеса, что обошлось мне в кругленькую сумму.
— Это были ваши деньги или Мэгги?
— Мои. Как ни странно, когда остаешься в одиночестве, почти ничего не тратишь. На самом деле я неплохо зарабатывал в «Юниверсал секьюрити» и сумел довольно много накопить. Так что я воспользовался своими деньгами. Я ведь многим был обязан Стиву. Итак, шестое августа. А сегодня у нас какое число?
— Двенадцатое.
— Значит, шесть дней тому назад они убили Мэгги и парня, которого приняли за меня. И отрапортовали двумя словами: «Дело сделано». И уже следующая пресс-конференция выглядела совершенно иначе. Ты ее слышал? Ее должны были передавать в вечерних новостях.
— Нет.
— Они, журналисты, спросили Буша о войне — о возможности военного вмешательства, как они выразились. И он ответил, что у него большой выбор возможностей. Так оно и есть. Потому что теперь никто не скажет, что это всего лишь кино. Его спросили, что он собирается предпринять. «Ждать. Наблюдать. И учиться. Агрессия против Кувейта не пройдет». Я дословно передаю то, чего он сказал. Я слышал по радио. Когда мы плыли на судне, Кэтрин все время плакала. Страдала из-за Томми и Мэгги.
— А вы плакали?
— Я пил.
— Вы же сказали, что никогда не были алкоголиком. В отличие от отца.
— Я им и не был. Но всему свое время.
— Видимо, да.
— Ты бы сказал, что я сейчас пьян?
— Да нет. Но, с другой стороны, я еще не видел вас трезвым.
— Это верно.
— Вы мне так и не сказали, что вы здесь делаете.
— Мы проплыли несколько тысяч миль по заливу и высадились в Матагорде.
— Где это?
— В Техасе. Я украл машину; мы доехали до Корпус Кристи и совершенно спокойно зарегистрировались в мотеле. Машину поставили сзади. Я сделал несколько телефонных звонков и сказал Кэтрин, чтобы она возвращалась в Лос-Анджелес и снова приступала к работе, словно ничего и не было. В самолет мы сели отдельно друг от друга, сделав вид, что мы не знакомы. Это было правильным решением, потому что в Атланте я увидел, как на меня внимательно смотрит какой-то парень.
