увядают. Не ценит она его подарков!
А что Соня едва ноги таскала после операции и наркоза – не считалось? Конечно, нет, глупости всё это, раньше вот бабы в поле рожали и снова полоть шли или чем там заниматься. Сколько из этих баб и младенцев там же в поле и умирали – Сеня не задумывался. И сколько из них даже до сорока лет доживали… недаром же у Толстого в комнату вошла пожилая женщина сорока лет, а той самой старушке-процентщице Достоевского было всего сорок два года![46]
Нет, это в расчёт не принималось.
Вот Соня и разлюбила весь этот «набор банальностей», да и Евгений слишком уважал и себя, и Соню, чтобы в такое скатываться.
Зато вызвал портных и заказал полный гардероб на Соню и Марту. С удовольствием ездил с ними к морю, посещал театры, просто гулял, знакомил её с людьми, рассказывал интересные истории, и Соня начала постепенно оттаивать. Евгений показывал ей, что они с Мартой для него самое важное в мире. Тратил на неё то, что ценнее денег, – время. Евгений не торопился – зачем? У них вся жизнь впереди, он эту женщину уже любит, она его тоже, просто она об этом пока не знает. Ничего, ещё поймет и примет этот факт, а пока он подождёт.
Повторять ошибки деда он точно не будет. Всё у них будет хорошо и в своё время.
Так что Соня получала поцелуи в щечку и прекрасно проводила время. А дарить Евгений предпочитал книги и драгоценности. Книги – ей нравилось читать. Драгоценности – с обоснованием.
Женщина обязана иметь в шкатулке то, что можно продать. Вот случилась беда, и что делать? Плакать?
Нет. Взять свои побрякушки и выиграть у беды хоть какое-то время. В жизни бывает всякое, Евгений собирается решать любые Сонины проблемы, но пусть она чувствует себя в безопасности!
Соня и чувствовала.
С каждым днём, с каждым часом рядом с Евгением она чувствовала себя всё лучше и лучше. Лекари привели в порядок её тело, ругаясь на «коновалов, которым и лошадь-то не доверишь!», убрали шрамы и подлечили спину. Так что Соня могла таскать что угодно, не думая о боли.
Мастера лиц, так здесь назывались косметологи и визажисты, тоже внесли свою лепту, и Соня с удовольствием смотрела в зеркало. Конечно, идеальной красавицей она не стала. Но обнаружила, что у неё хорошая кожа, вполне симпатичное личико, густые волосы, да и фигура стала намного тоньше в области талии.
А уж Евгений-то как был доволен!
С его точки зрения, Соня и так хороша собой. Но женщины…
Марта так и вообще была счастлива.
Мама рядом, папа рядом, а ещё есть Лина, которая постоянно с ней, и куча игрушек, и каждый день приносит что-то новенькое – что ещё надо?
Детский садик? Да Марта его и не вспоминала. И, глядя на то, как счастлив её ребёнок, Соня тоже была счастлива.
Может, и правда?
Остаться? Интересно, а как будут выглядеть их дети?
Соня думала о своём и не замечала, как наблюдает за ней Евгений. И тоже улыбается.
Его семья…
Счастье.
Мария Петровна так и вовсе ни о чём другом не думала, обживалась в домике ведьмы Ларисы и прекрасно себя чувствовала. Возвращаться домой?
Может, пару раз съездить, а так ей тут намного интереснее! Кто ж от такого приключения откажется?
Соня могла бы ещё долго думать, но у Марины начались роды.
Рожать – больно.
Марина об этом знала, но как-то отстранённо. А вот когда у самой началось, хорошо ещё не ночью, днем. Спускаешься ты к алтарю, а тут вдруг спазм. И под тобой растекается лужа, и что дальше делать? Хорошо слуги не растерялись, подхватили – и потащили к алтарю.
Ребёнок-то ни в чем не виноват, а в любом другом месте его родить не получится. Оба погибнут.
Евгений только головой качал, подпитывая Марину от алтаря.
Вот ведь…
Не мечтал он о таком никогда! И не собирался, и вообще… глаза б его эти роды не видели! Куда там! Приходится держаться одной рукой за алтарь, а второй за Марину. А та орёт, вся извивается… легче стало, когда в алтарный зал бегом вбежал лекарь. Хаос начал упорядочиваться, с Марины сняли платье, переодели в рубашку, закололи волосы, чтобы те не мешались, и принялись командовать.
Марина орала от боли.
Ощущение было, словно её внутри тупым ножом пилили. Если бы она знала, она бы никогда… она цеплялась за Евгения что есть сил, и становилось чуточку легче. А потом боль начиналась сначала.
Евгений тоже злился.
Алтарь работал с перебоями, то ли ему не хотелось подпитывать Марину, то ли этого не хотелось самому Евгению… всё же должен и хочется – суть вещи разные, и алтарь это прекрасно улавливал.
А не подпитывать тоже нельзя.
Долг литты Яны, долг самого Евгения…
Увлекшись борьбой с собственным алтарем, Евгений прозевал момент, когда на его руку легли теплые пальцы Сони.
– Мама, идём!
Соня удивлённо посмотрела на Марту:
– Куда, зайка?
– Мама, вниз!
– Зачем?
– На-да!
Сказано было увесисто, со всей мощью четырёх, почти пяти лет. И поди поспорь!
– Ладно. Пойдем…
Суету вокруг Марины Соня просто пропустила. Это же не квартира, а здоровущее поместье, тут слона протащить можно незамеченным!
Марта уверенно тащила Соню вниз, в подвал, к алтарю…
– Марта, ты уверена?
– На-да!
Соня посмотрела на часы.
Ладно, в это время там должен быть Евгений, если что, она просто извинится… нет, войдя в зал, Соня поняла, что легко и быстро не получится.
Марина явно рожала. Лежала рядом с алтарем, орала, будто её режут, Евгений держался одной рукой за её ладонь, второй за алтарь, и по лицу мужчины было видно, что всё это ему даётся очень нелегко.
Партнёрские роды в любом мире сложная штука.
Соня замешкалась, но Марта сомнениями не страдала.
– Нада!
И дотронулась до алтаря.
Тот перестал вспыхивать, как сигнальная азбука Морзе, и принялся пульсировать более-менее в спокойном ритме. Соня на секунду замешкалась, а потом коснулась руки Евгения.
– Я рядом…
Голубые глаза были полны благодарности.
Соня плюнула на всё и обняла его, просто прижалась, чтобы было легче. Евгений благодарно спрятал лицо у неё в волосах.
– Люблю…
– Вы тут еще сношаться начните! – Марине явно стало лучше. Евгений даже голову в её сторону не повернул, зато лекарь тут же задрал Марине
