ощутила неимоверную гордость. Даже дурных словечек он нахватался у меня.
Дан порывисто обнял Амира и что-то шепнул ему на ухо, кивнув на меня. Амир ответил, и оба рассмеялись.
– Ну что, я повзрослел за эти месяцы, второй после командира? – отсмеявшись, спросил Амир.
Дан гордо улыбнулся и ответил:
– Даже больше, чем я рассчитывал. Не всегда добрые дела облачены в сверкающие одежды…
– Иногда с них капает грязь.
За окном раздался трехголосый рев Ювхи, и предрассветное небо осветили всполохи пламени. Близилась новая эпоха.
* * *
Следующий день выдался тяжелым, как и все последующие. Златояр предстал перед советом, выслушав разномастные обвинения, но словам многочисленных свидетелей не возразил бы даже самый преданный Гориславу советник. Цесаревича убила любовница, которую он сам привел во дворец. Любовница оказалась колдуньей и сбежала без следа. Какая досада.
Все это время Ювха в виде трехглавого дракона Аждархи важно расхаживала по дворцовому двору, одним своим видом вынуждая горожан дрожать от страха, а прислугу – пугливо падать ниц. Солдаты и навиры, охранявшие дворец, дракона хоть и побаивались, но показывать этого им не подобало. Каждый житель Белоярова, даже слепой и глухой, знал, что Аждарха принадлежит той самой полоумной дикарке, которая вскоре будет править Нарамом.
После долгого совета Златояр предстал перед народом. Кто-то называл его спасением империи, кто-то – братоубийцей, кто-то требовал, чтобы на трон взошел Велизар, который даже не соизволил выйти к людям. Во время выступления на Площади единства за спиной Златояра раскинула кожистые крылья Ювха и выпустила в небо три огненных залпа. Я была в толпе приближенных и с гордостью смотрела на нового императора, ощущая бесконечную правильность сделанного пусть и не моими руками, но руками Ювхи и многих-многих солдат. Не все пережили сражение с Первой стражей, но общими усилиями гниль была уничтожена.
Новым главой новой Первой стражи Златояр назначил Арата, и оставалось лишь надеяться, что со временем он не вернет секретное ведомство к методам своего предшественника. Я наблюдала за Златояром, гордо выступавшим на трибуне, и искренне молилась Творцу, чтобы его правление принесло империи процветание, а нам с Амиром – спокойствие.
Тир и Иссур тоже присутствовали на выступлении будущего императора. Старший Ак-Сарин делал вид, что не замечает ни меня, ни Амира. Новость о нашем браке, заключенном самим Шурале, совсем его не порадовала. Он корчил из себя оскорбленного мужа, которому изменила жена, Иссур же откровенно над ним потешался. Мне он даже подмигнул. Подумать только! Мне подмигнул тот, кого я прежде жаждала отправить на рудники!
Игла встретила нас с распростертыми объятиями и тут же была отругана и Амиром, и Ратнаром за то, что подвергла себя опасности, а не отсиделась в имении по примеру Тира и Иссура. Она тут же набычилась, но узнав о нашей поспешной свадьбе, оттаяла. Замечая их неловкие переглядки с Ратнаром, я надеялась, что не за горами еще одна свадьба.
А еще я наконец перестала беспокоиться об Эрдэнэ, когда лично допросила девочек, с которыми он мог общаться мысленно. Повелитель монстров готовился к моему возвращению и создавал свою армию заново.
Мы с Амиром пробыли в Белоярове до середины цветня – второго месяца весны. Я не решалась возвращаться в Нарам, пока Златояр не издаст указ о назначении нового воеводы, а издать его и засвидетельствовать наш брак он мог лишь после коронации.
Пока империя выдерживала необходимый траур, Великий князь принимал на себя правление огромной страной, а мы с Амиром жили во дворце по ходатайству вездесущей Ювхи. Каждый вечер она обращалась в девицу и пропадала в кабинете Златояра, не попадаясь на глаза никому из слуг. Ювха умела быть незаметной, когда того хотела.
Велизар лишь талантливо закатывал глаза, когда видел брата вместе с демоницей, а Маркус язвительно посмеивался. Никто из них не мог и помыслить, что Златояр способен влюбиться в нечеловеческое создание, но именно это и произошло. Как ни странно, Ювха отвечала ему взаимностью! Она скромничала и жеманно хихикала при Златояре, вместо того чтобы бесстыдно раздеваться, как делала это на глазах у тех, к кому была совершенно равнодушна.
Когда до коронации осталось всего несколько дней, Беркуты отправились в путь. Больше не было огненного коридора, способного перенести через всю империю, поэтому пришлось выдвигаться на добротных экипажах. Благо весна уже вступила в свои права, снег постепенно таял, и путь обещал быть не столь тяжелым.
С Беркутам отправились Игла с Ратнаром, волхаты, а еще Дан и Иссур. Златояр пообещал назначить Ратнара на должность командира Даирской роты навиров, но сам будущий командир пока об этом не подозревал. Он ехал, чтобы сопроводить Данию и остаться при моем дворе. Дан же возвращался к службе. Иссур, к моему большому сожалению, увязался за ним. Путь в Мирею младшему Ак-Сарину был закрыт, ведь там он – предатель и бунтовщик. Потому Иссур решил осесть в Даире. Я не испытала никакого восторга от мысли, что видеть его наглую морду придется чаще, чем никогда.
Амир отпустил вновь обретенную сестру с улыбкой, видя лучистый взгляд, которым она смотрела на Ратнара. Таким же взглядом я смотрела на него самого каждый день и каждую ночь. За делами мы с Амиром часто засыпали, едва коснувшись подушки, но старались бороться с усталостью и наслаждаться друг другом, наверстывая упущенное время.
Наконец день коронации наступил. В Белый дворец съехалось невообразимое количество народу. Как бы ни относились к Златояру, как бы ни осуждали его неоднозначную фигуру, ни один воевода не осмелился отсидеться в своей провинции. На церемонию явились все, как и подобает – с семьями, свитами и подарками.
– Я бесконечно счастлив засвидетельствовать брак моих дорогих соратников, которые едва не стали жертвами бесчинств Первой стражи. С сегодняшнего дня Амаль Кахир Эркин признается законной женой Амира Шайзара и, согласно традициям Нарама, передает ему должность воеводы, на которую претендует по крови, – объявил Златояр во всеуслышание и торжественно вручил Амиру свиток, скрепленный императорской печатью.
Я с гордостью смотрела на мужчину, которого уже привыкла называть мужем, и с улыбкой вспоминала, каким грязным и побитым увидела его впервые. В тот судьбоносный вечер перебежчик не вызвал у меня никаких чувств, кроме брезгливости, сейчас же во всем мире для меня существовал лишь он.
На несколько мгновений в зале воцарилась тишина, а после примерно половина разразилась овациями. Похоже, это воеводы далеких провинций, еще не наслышанные о семейных дрязгах нашего рода. Те, кто знал, что обо мне говорили последние годы, не радовался. Наверняка бедняги считали, что новый император сошел
