что это действительно её муж, Пронина без каких-либо колебаний перевелась с престижной должности в Москве на должность Начальника паспортного стола в тот самый лагерь, где отбывал наказание ее муж!..
О русская женщина! Я твёрдо убеждён, что и до декабристок русские женщины проявляли свою непоколебимую верность, самоотверженную любовь и безоглядное самопожертвование. Воистину никогда не понять русскую женщину — ею можно только гордиться и восхищаться!..
А майор Пронина стала прототипом одной из героинь моих книг.
Канарис выполнил своё обещание, и после выхода из больнички меня назначили завхозом лесного отряда. Лепота! Две бригады и шнырь. Вывел бригаду к вахте и занимайся своими делами. Бригады были хорошие — постоянное перевыполнение плана, а значит, приличные заработки. Даже с вычетом «хозяйских», то есть пятидесяти процентов в пользу государства, и за питание, за робу многие получали до двухсот рублей! По тем временам сумасшедшие деньги! Но и вкалывали так, что по возвращении на зону многие даже на ужин не ходили — заваливались спать.
При всём при этом больных было мало, а если и заболевал кто-нибудь, то старался быстрее выздороветь. Почему? Кому охота делиться кровными? Такие долго не задерживались в рабочих бригадах — бригадиры моментально избавлялись от них.
Сначала моё появление в отряде восприняли настороженно: каждый в зоне знал о нашем противостоянии со «Старшим Кумом», и вдруг Канарис не только меняет своё отношение ко мне, но и назначает на «хлебное» место. Не иначе как «скурвился» Режиссёр!..
А от завхоза лесного отряда много зависит: до этого мне и в голову не приходило, какая махровая коммерция расцветала там. Чай, водка, одежда, обувь, даже питание из столовой. Мне-то думалось как: отвёл на съём бригады и — гуляй, Вася! Оказалось, что завхозу такого отряда приходится крутиться не менее, если не более тех, кто валит лес.
Завхоз должен найти общий язык со многими людьми. С прапорщиками, чтобы те не очень шмонали в отряде, с ДПНК, чтобы те закрывали глаза во время съёма и возвращения бригад. При выходе из зоны выносились разнообразные поделки, за которые вольнонаёмные платили деньгами, чаем или водкой. И всё это нужно пронести при возвращении в зону.
Есть два пути: либо финансовая заинтересованность, либо хорошие взаимоотношения. У предыдущего завхоза, загремевшего в ПКТ, потому что подрезал бригадира — что-то не поделили, — вот у него «все было схвачено». Как говорится, он был проверенным, то есть своим…
А тут новый завхоз, да ещё назначенный «Старшим Кумом». С подозрением на меня посматривали даже менты, что говорить о бригадирах? Я понимал: если резко что-то не предпринять, то со мною быстро разделаются — подставить завхоза проще пареной репы. Позвал к себе в каптёрку наиболее уважаемого бригадира Загоруйко Семёна из Могилёва — от его слова многое зависело… Тракторист в миру… Десять лет за двойное убийство: Председателя колхоза, которого застукал со своей молодой женой, а потом и её, заявившую, что крутила с Председателем ещё до свадьбы.
Строгий режим он получил потому, что уже тянул срок в три года по «хулиганке». Кряжистый, с мощными руками, дерзкий и независимый, он напомнил мне Бурцева, бригадира пожарной части с «пятёрки».
Интуитивно я понял, что с ним нужно разговаривать прямо и откровенно:
— Чего тебе, Режиссёр? — грубовато спросил он.
— Хочу снять напряжёнку между нами…
— С чего ты взял, что меж нами напряг? — усмехнулся бригадир.
— Не нужно крутить, Сёма!
— Ты базар-то шлифуй! — повысил голос Загоруйко. — Давно по башке не получал?
— Получал, — спокойно ответил я. — Но многие за это уже получили своё сполна, а другие ещё получат.
— Угрожаешь? — набычился Семён.
— Просто отвечаю на твой вопрос!.. Вы думаете, что Режиссёр «ссучился», не так ли? Гнобил его «Старший Кум», гнобил, а тут раз и назначил завхозом, что-то здесь нечисто…
— А что, не так, что ли? Сам-то что бы подумал?
— Вероятно, так бы и я подумал.
— Видишь? — перебил он.
— Да, подумал бы, но только в первый момент, а потом бы я подумал о другом, — рассудительно проговорил я.
— И о чём же? — язвительно спросил Загоруйко.
— Прежде всего, задал бы вопрос: с чего это Режиссёр, отчаливший более двух третей срока, постоянно боровшийся с ментами, скинувший на предыдущей командировке самого «Хозяина», вдруг стал бы кенто-ваться со «Старшим Кумом»?
— Я думал, что про «Хозяина» — сказка, выдумка, — заметил бригадир. — Но это совсем ничего не доказывает, — неуверенно добавил бригадир.
— Допустим. А то, что ко мне с уважением относятся авторитетные Воры?
— Тогда было за что, а сейчас мог поменяться, — всё ещё возражал Семён.
— Что ж, и в этом есть своя логика, — согласно кивнул я.
— Хочешь мой совет? — деловито спросил он.
— Ну.
— Спокойно, по-хорошему сдёрни с отряда.
— И никакой альтернативы?
— Чего? — не понял он.
— Говорю, неужели нет другого пути?
— Ты же неглупый парень, неужели не понимаешь, что никто тебе не сможет довериться — вдруг сдашь «Старшему Куму»?
— А если доверишься ты, другие поддержат?
— Поддержат, но я-то не собираюсь верить тебе, — прямо сказал Семён.
— Дай мне слово, что сказанное сейчас тебе останется между нами?
— При одном условии: если это не повредит кому-либо, — заметил бригадир.
— Конечно!..
— Тогда даю!
— Тебе не приходило в голову, что я заставил Канариса отстать от меня?
— Ты — Канариса? — Семён хохотнул.
— Помнишь Симонова, что возил «Хозяина»?
— Санька, что ли? Конечно, помню… Нолмальный палень, — похоже, изобразил он Александра. — Но он-то причём здесь?
— А помнишь ту «Волгу», на которой он ездил?
— Которую утопил, что ли?
— Не утопил он её — на ней сейчас ездит Канарис.
— Да ладно! — не поверил бригадир.
— Век воли не видать! Канарис подбил Санька, и тот за два месяца свободы всё это и подстроил…
— Да ты что? А я, помню, подумал ещё: чего это его раньше на два месяца выпустили?
— Теперь тебе всё понятно?
— Ну, Режиссёр, ну ты и жук! — Он одобрительно похлопал меня по спине. — Держи пять, уважаю!
— Отдашь десять! — ответил я присказкой Лёвы-Жида, пожимая руку Семёна. — Поможешь?
— Без базара…
Уже на следующий день поначалу второй бригадир и ребята, потом и прапора изменили своё отношение ко мне, и всё покатило нормальным чередом. Причём торговля пошла так бойко, что в других лесных отрядах стали завидовать, а зависть — мерзопакостное чувство.
Короче говоря, продержался я на этой должности месяца три: меня «запалил» с водкой зам по режиму, который шустро подписал у «Хозяина» мою «пятнашку», меня кинули в ШИЗО, а завхозом назначили другого. На этот раз пятнадцать суток сиделось нехило: каждый день меня подогревал Семён — то
