Ему снилось, что он на берегу Клязьмы. Сумерки. Вдали вдоль длинной лестницы к причалу и клумбам с пионами протянулась цепочка китайских фонариков. Плот на оранжевых бочках словно приглашает купальщиков.
Все ушли с причала на высокий берег — гости, музыканты, адъютанты. Отец с приятелями на лодке кругами гребут посередине реки. Вдруг отец берет нож и ныряет в воду.
Хотя вода абсолютно черная, Аркадий отчетливо видит мать, потому что она одета в свое лучшее белое платье. Она, кажется, парит в воде, ноги в чулках почти у поверхности, одной рукой она тянется ко дну. Когда ее вытащили, он увидел, что отец повредил ей запястье, но в конце концов так и не освободил от обрывка веревки. Аркадий впервые в жизни видел покойника. Мать была молода. Отец тоже, хотя уже был знаменитым генералом.
Как всегда в таких снах, он мучительно анализировал преступление. Сначала он думал, что ее убил отец. Она танцевала и смеялась, выглядела веселее, чем раньше, правда, временами, когда она оставалась одна, у нее кружилась голова. Но она была крепкой женщиной и плавала лучше всех, почти как русалка. Нельзя было утверждать, чтобы кто-то топил ее, — лодки на воде не было, не было и повреждений на теле. Постепенно до него дошло, что оказавшаяся на дне реки деревянная бочка, наполненная камнями, и веревка с легко затягивающейся петлей — дело ее рук. Летом она каждый день добавляла в бочку по камню для надежности. И когда пришло время — в разгар вечернего веселья, она, внешне веселая, спустилась к реке ниже по течению, подплыла к своей веревке и нырнула.
В детстве он ничего не знал о чистках среди инженеров, в армии, среди поэтов, в партии, о самоубийстве жены Сталина, но даже тогда он ощущал ужас того времени, когда белое превращали в черное. Любимые дядюшки объявлялись изменниками. Словно без причин плакали женщины. Одни фотографии рвали на клочки, другие сжигали. Ее не постигла судьба исчезнувших бесследно, потому что она была там, в воде, у всех на виду. Вот почему отец так отчаянно пытался уничтожить следы страшной для него веревки и представил ее смерть как несчастный случай или — вслед за Сталиным — даже как убийство. В темной воде она была как восклицательный знак в конце брошенного ею обвинения. Уйдя под воду, она обретала спасение, по крайней мере в его снах.
4
Аркадий проснулся. Снег за окном мело почти горизонтально, и оттого казалось, что комната вращается. Над кроватью стояли Уэсли, Джордж и Рэй. Все в теплых пальто. Стул, которым он подпер дверь, валялся на полу. Рэй держал в руках чемодан. Джордж не выпускал пистолета. Ирина, проснувшись, накрылась простыней.
— Что надо? — спросил Аркадий.
— Одевайтесь, приказал Уэсли. — Едем.
— Куда?
— Сегодня срок, — пояснил Уэсли.
— Сделка с Осборном предполагается на завтра, — запротестовал Аркадий.
— Передвинули. Едем прямо сейчас, — сказал Уэсли.
— Но она не предполагалась до завтрашнего дня, — снова сказал Аркадий.
— Произошли изменения.
— Аркаша, какая разница? — Ирина села, прикрываясь простыней. — Нас могут освободить сегодня.
— Вы уже свободны. Делайте, что я говорю, — бросил Уэсли.
— Вы везете нас к Осборну? — спросил Аркадий.
— Разве вы хотели другого?
— Вставайте, — сказал Джордж.
— Оставьте нас. Нам нужно одеться, — сказал Аркадий.
— Нет, — ответил Уэсли, — мы должны удостовериться, что вы ничего не прячете.
— Она не встанет, пока вы здесь, — заявил Аркадий.
— Тогда я вас пристрелю, — Джордж навел пистолет на Аркадия.
— Хорошо, встаю, — Ирина удержала Аркадия за руку.
— Мера предосторожности, — заметил Уэсли.
— Вот ваша новая одежда, — Рей поставил чемодан в ногах кровати и открыл его. В нем был полный комплект одежды для обоих.
— Какой размер яиц у агента КГБ? — спросил Аркадия Джордж.
Ирина встала с постели голая, не сводя глаз с Аркадия. Она прошла вдоль окна и, расставив руки, медленно повернулась вокруг себя.
— Я не из КГБ, — сказал Аркадий.
— Думаю, что размер подойдет, — сказал Рэй Ирине.
— Теперь товарищ Ренко. — Уэсли жестом приказал Аркадию встать.
Аркадий стоял, глядя на Ирину. Если у него и были отложения жира, он потерял их во время болезни, а живя за городом под опекой Приблуды, он нарастил мышцы. Джордж нацелил свой короткоствольный револьвер в середину шрама, который начинался у ребер и терялся в шерсти лобка.
— Собираетесь прихлопнуть меня сразу и дело с концом? — спросил Аркадий.
— Такая процедура освобождает нас от беспокойства, не спрятали ли вы что-нибудь в одежде или обуви, — пояснил Уэсли. — Так проще для всех.
Ирина оделась, не обращая внимания на американцев, словно они о Аркадием были одни в номере.
— Я и сам волнуюсь, — сказал Уэсли Аркадию.
В чемодане были нижнее белье, бюстгальтер, блузка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Ирины и нижнее белье, рубашка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Аркадия.
— Наш первый снег в Америке, — сказала Ирина.
Все, как и говорил Рэй, оказалось впору. Когда Аркадий протянул руку за своими часами, Уэсли вручил ему новые.
— Точное время: шесть сорок пять, — Уэсли застегнул часы на запястье Аркадия. — Пора ехать.
— Мне бы причесаться, — сказала Ирина.
— Это вам от меня, — Рэй протянул свою расческу.
— Куда мы едем? — спросил Аркадий.
— Скоро увидите, — ответил Уэсли.
Интересно, нашел ли уже Кервилл соболей, подумал Аркадий. Как можно найти что-нибудь в такой снегопад?
— Я хотел бы кое-что сообщить лейтенанту Кервиллу, — сказал он.
— Прекрасно. Передайте мне, — предложил Уэсли.
— Я хотел бы поговорить с ним по телефону.
— Обойдетесь. Убежден, что вы хотите еще больше охмурить нас, особенно принимая во внимание ваши ночные похождения. Стоит ли?
— Какое теперь это имеет значение, Аркаша? — заметила Ирина. — Мы же на свободе.
— Дама совершенно права, — сказал Джордж и в доказательство убрал револьвер.
Рэй помог Аркадию надеть куртку.
— А перчаток-то нет, — сказал он, ощупывая карманы. — О перчатках забыли.
Агенты растерянно поглядели друг на друга.
— Купите после, — ответил Уэсли.
— После чего? — спросил Аркадий.
— У нас уже нет времени, — сказал Уэсли.
Прошлой ночью шел мелкий колючий снег. Теперь он валил крупными мокрыми хлопьями. В Москве убирать его на улицы уже вышли бы батальоны старух. Аркадия с Ириной вместе с Джорджем усадили на заднее сиденье маленькой машины. Уэсли — впереди с Рэем, который сел за баранку.
