всё это быстро стало несущественным. Имел значение лишь он сам и его властность, именно такая которую она так долго искала в других мужчинах. Та изюминка, без которой даже удовольствие было неполным… А уж сцена на полигоне, в бараке… Нет, лучше об этом не вспоминать, иначе она прямо в кабинете начнёт возбуждаться.
Она разворошила бумаги на столе и нашла стопку фотографий Гюнтера и набросок на плакаты, сделанные её отделом. Рослый и сильный сын подруги выглядел очень впечатляюще, и она опытным взглядом определила, что людям должно понравиться, девушкам уж точно. Наверняка во многих женских спальнях появятся такие изображения… Ханна хмыкнула. Теперь надо получить одобрение Геббельса и потом можно начать печатать. При взгляде на некоторые фото она почувствовала, как изнутри снова поднимается жар, утолить который можно только одним способом. Быстро спрятав фотографии, она снова попыталась погрузиться в работу. Теперь Гюнтер никуда от неё не денется, даже эта чёртова медсестра, с которой он флиртовал, не сравнится с ней. Неужели это ревность? Вздор! Просто констатация факта. Гюнтеру нравится что она такая горячая и развратная? Значит, Ханна и будет с ним такой, тем более, это и есть её сущность. Что поделать, если у неё такая чувственность и она любит секс? А вот с другими любовниками нужно пока повременить, всё равно они хуже Гюнтера. От добра добра не ищут.
Глава 20
Берлин.
17 апреля 1940 года.
Гюнтер Шольке.
Сегодня у него насыщенный день. Точнее, это было лишь продолжением вчерашнего. После того как он отошёл от потрясения, осознав что сам, своими собственными ногами, испортил подаренную машину, Гюнтер отогнал её в ближайшую мастерскую, попросив срочно отремонтировать или заменить дверь. Потом поехал на такси в рейхсканцелярию, с намерением отдать фюреру полностью законченные записки и рекомендации, но, оказалось, Гитлер уехал куда-то. Пришлось отдать плотный, закрытый пакет его верному адъютанту, который заверил его что обязательно передаст фюреру лично в руки. Поводов не доверять у Гюнтера не было, поэтому он со спокойной душой передал пакет и перед уходом зашёл в казарму охраны, пообщаться с некоторыми товарищами.
Там он пригласил часть сослуживцев отметить его повышение на следующий день, то есть сегодня. Отозвалось два человека, с которыми он чаще общался, заверив, что выпить на халяву они никогда не откажутся. Гюнтер усмехнулся, ещё бы!
Приехав, наконец, домой, он обнаружил, что Лаура почти разобрала вещи и уже приготовила ужин. В который раз порадовавшись что она теперь живёт с ним, Гюнтер помог ей закончить и потом они поужинали. Весь день выдался бурным и суматошным, поэтому даже вечерний секс оказался не таким долгим как раньше. Удовольствие они, конечно, получили, но потом почти сразу оба заснули.
Сегодня, когда он проснулся, Лауры уже не было, убежала на работу, а на кухне ждал его чуть остывший завтрак. Вкусный аромат еды вызвал одобрительное ворчание желудка. Вообще, Гюнтер не понимал, как можно утром обходиться одним лишь чаем или кофе. У него самого уже через несколько минут после сна в животе начинался настоящий концерт, требуя немедленного удовлетворения. Утолив голод, он решил съездить на работу к Еве, в небольшое фотоателье, где она работала после того как, по просьбе Гитлера переехала в Берлин. Заодно помог и сам Генрих Гофман, её бывший работодатель в Мюнхене, кто познакомил её с Гитлером, тогда ещё всего лишь вождём нацистской партии. Желание прогуляться с ней наедине всё сильнее охватывало его. Эта девушка, хоть и была старше, производила на него сильное впечатление, хотелось обнять и защитить её от всех опасностей жизни. Это немного напоминало ему чувство, которое он испытывал к Лауре, только почему-то, Цветочек казалась ему более самостоятельной в жизни, хоть и была младше Евы почти на 10 лет.
Выйдя из дома, на этот раз не в форме, а в гражданском костюме, он огляделся, пытаясь найти такси, и внезапно наткнулся взглядом на ничем не примечательного мужчину в костюме и шляпе, который мельком взглянув на него, тут же вдруг заинтересовался объявлениями на афишной тумбе. Пристально посмотрев на него целую минуту, Гюнтер улучил момент когда незнакомец снова кинул на него косой взгляд и медленно пошёл дальше по улице. Нахмурившись, Гюнтер внимательно оглядел улицу и заметил подозрительного парня в рабочей рубашке и кепке, который курил на углу дома, не обращая внимания на него. Вот только его быстрые цепкие глаза насторожили Гюнтера. Метрах в тридцати от него стояла машина, «хорьх», в котором сидел ещё один мужчина.
«Неужели за мной слежка?» – подумал он, стараясь не показать замешательства. «Как давно? И кто следит? Скорее всего, гестапо… Фюрер приказал? Или Гиммлер сам решил, после того как я его обломал? В любом случае, надо отрываться, не хочу привести их к Еве. Вот только как? В фильмах отрываются в переулках или на машинах, но это ведь кино… А у меня есть выбор? Из-за этого не встречаться с Евой? Сидеть дома безвылазно? Ну уж нет, никому не позволю мешать мне в отношениях с моими женщинами! А Ева теперь тоже моя, даже если ещё не поняла этого».
Приняв решение, он неторопливо двинулся по улице, выгадывая место для манёвра. Словно бы случайно повернувшись, Гюнтер заметил, что курильщик лениво тащится за ним, поглядывая на окна и витрины. Машина тоже пришла в движение, став гораздо ближе. Откуда-то снова появился «костюм».
«Надо же, какая орава за мной увязалась..» – хмыкнул Гюнтер. «Ничего, сейчас вы у меня побегаете!» Он не торопясь зашёл в узкий переулок и уже там рванул на другую улицу. Быстро добежав до неё, он нырнул в какой-то магазин, а потом, незамеченный продавцом, прокрался на склад, где и затаился. Тут было темно и тихо, вдоль стен стояли несколько ящиков с товаром, пахло чем-то приятным. Через несколько минут продавец, почтенная женщина за пятьдесят, подошла к двери на склад и начала медленно открывать её. Похоже, она устала или просто была слабая, но дверь открыла с трудом.
Гюнтер, за несколько секунд до этого, успел нырнуть за один из ящиков и почти распластался за ним, затаив дыхание. Одышливо вздыхая, продавец взяла какой-то свёрток возле входа и снова вышла. Гюнтер облегчённо перевёл дух. Если бы она его увидела то,
