легко ушел от атаки и, схватив меня за шкирку, бросил, как нашкодившего кота в сторону. Даже учитывая мою звериную ипостась, Боллсви был гораздо выше и крупнее, потому полет оказался дальним. Однако катты всегда приземлялись на лапы, и через секунду мы вновь сцепились друг с другом.
Мне удалось полоснуть его когтями по лицу и ударить ногой в живот, он же в свою очередь отплатил мне хорошим тумаком прямо в морду. Я чуть не потерял сознание. Такого крепкого удара мне еще не приходилось держать. В какой-то момент ему удалось сдавить мое горло и с силой прижать к стене.
— Знаешь, — его горячее тяжелое дыхание ударило мне в ноздри, — а кровушка у твоей ведьмы вкусная. Сладкая, как нектар. В бренди будет просто идеальной ноткой. Может какой другой катт оценит напиток не хуже тебя. Что думаешь?
— Р-р-ряу!
Все, что удалось выдать на его речь, так это бессвязное рычание, смешанное с шипением. Если это правда, то я не просто готов был потянуть время до прибытия военной полиции, но и как следует покусать слетевшего с катушек первого сенатора. И этот урод управлял многими делами в городе!
Я вцепился в его руку когтями. Надо сказать, что у каттов когти достаточно длинные, чтобы принести много страданий представителю любой расы. Ко всему прочему я без зазрения совести добавил и собственные клыки.
Видели когда-нибудь кота, который в страхе или бешенстве начинал драть чью-то руку? А теперь представьте, что он больше человеческого роста. Боль и паника. У оппонента, конечно же.
Ричард попытался отскочить подальше и стряхнуть с себя мою рыжую морду, которая пыталась располосовать его на ленточки. Вампирская кровь брызнула в стороны, рука сенатора превратилась в месиво, а сам он, ругаясь по чем свет стоит, громогласно заорал.
В следующее мгновение мне почудилось, что мной пробили стену, но по слишком знакомому вскрику и не столь сильному удару, я понял, что мы с сенатором оказались в палате, где скрылись Джойс и Дин. Вместе с дверью мы приземлились на кушетку. Под нашим весом она грустно металлически заскрежетала и сломалась. Боллсви навис сверху, каким-то чудом сумев сдавить собственными коленями мои ноги так, что мне не удавалось ими пошевелить.
Тяжелые, злые удары начали опускаться на мою голову. Он молотил меня, так, что сам начал выдыхаться, а я только и мог, что бесполезно царапать его плечи. Сенатор уже не замечал, как глубоко способны впиваться каттские когти. В его глазах разгорелось первобытное, неподдельное безумие. Он готов был умереть сам, но и меня прихватить с собой.
— Нет! — голос Джойс едва не сорвался. — Майк!
— Не надо, Джойс-с!
Что-то ударилось о голову обезумевшего сенатора. Он на мгновение остановился и бросил уничтожающий взгляд на ведьму с измятым от удара о его макушку подносом для медицинских инструментов.
Боллсви взревел что-то на никому непонятном языке и, отпустив меня, тут же метнулся к ведьме. В его взгляде было столько ненависти, что стало понятно — Джойс не переживет ни одного удара.
Моя ведьма отпрянула, увернувшись от его хватки, но поскользнулась на луже крови и плюхнулась на задницу. Не теряя драгоценных мгновений, Дин попытался атаковать сенатора, но тот лишь отмахнулся от него. Фамильяр стремительно врезался в стену и шмякнулся об пол уже без сознания. Джойс же так и сидела, в ужасе взирая на сенатора снизу вверх.
Я запустил когти в первую попавшуюся часть тела Ричарда Боллсви — икроножную мышцу — и из последних сил потянул на себя. Сенатор потерял равновесие и упал на одно колено, благо на таком расстоянии, которое не позволит ему достать Джойс. И я решил, что умру, но буду держать его до самого конца. Горькая, вязкая жидкость наполнила пасть, тошнота подкатила к самому горлу, захотелось выплюнуть гадость, но я продолжал вгрызаться в ногу сенатора, пока под зубами не хрустнуло.
«Попалась, мышка-переросток».
Он даже не пискнул от боли в сломанной ноге, просто зарычал и, наконец, переключился на меня. Я не сразу понял, что с очередным ударом по морде вновь вернулся к человеческой ипостаси. Стало куда больнее. Пол оказался обжигающе холодным, а кулаки Боллсви — куда больше. Джойс что-то кричала, по ее щекам текли слезы, но она словно приросла к месту, не в силах пошевелиться, и я был этому несказанно рад, потому что, наверное, вряд ли смог бы снова оттащить безумного полукровку. Меня вбивали в бетон с такой силой, что я слышал хруст в груди. В ушах стучала кровь, один глаз так заплыл, что уже и не пытался открыться.
Сенатор схватил меня за хвост, но я уже не мог сопротивляться и просто слабо зарычал, когда он попытался вырвать его вместе с, как мне показалось, позвоночником.
— Ричард Боллсви! — громко раздалось где-то рядом, и в уплывающем сознании я различил несколько высоких вооруженных фигур, рассредоточившихся по палате. — Именем короля, приказываю вам остановиться и поднять обе руки вверх! Немедленно!
Я лежал мордой в пол, наблюдая за тем, как один из офицеров военной полиции помогал моей ведьме подняться, какой-то кэпмен аккуратно поднял с пола бездыханную норку.
«Больше никогда не назову его хорьком».
Храбрый Дин бросался на любого превосходящего его противника, не переживая за собственную шкуру.
А потом вместо кулаков Боллсви я ощутил легкие и такие родные касания на коже. И все же мне удалось напоследок поцеловать свою ведьму.
Вот и все, дело раскрыто.
* * *
Грандиозный скандал ударил по всей верхушке власти в Аркене. Впервые за пятьдесят лет королю пришлось вновь брать всю власть в свои руки и полностью распускать палату министров и сенаторскую секцию. Люди скандировали лозунги, прося вернуть абсолютную монархию в королевство, а газетчики с радостью пираний смаковали каждый момент, приукрашивая все душераздирающими историями не только о печально известной лечебнице «Баллтингейл», но и о семьях ведьм и простых граждан, которые пострадали от истерии, запущенной с легкой руки сенатора Ричарда Боллсви.
Несколько крупных газет закрылось, так как оказалось, что они были полностью куплены сенатором и его людьми. Аркен содрогался и кипел, как армейский котелок в перерывах между боями.
Ковен был полностью оправдан, и правительство решило, что нужно выплачивать репарации ведьмам, чья репутация сильно пострадала во время Великой Аркенской истерии — да-да, газетчики окрестили ее именно так. О заголовках вроде «Голый захват лечебницы» или «Детектив-нудист раскрыл преступный заговор сенатора» я вообще старался не вспоминать.
Само следствие по делу красных плащей и «Балтингейл» длилось более четырех месяцев. Расследование отягощалось не только сложностью
