Она склонилась над камерой, и царивший в пещере полумрак разорвали яркие вспышки. Потом Слоан кивнула спутникам, разрешая им приступить к работе.
Бонаротти взялся за лопату, а Блейк осмотрел камни. Кладка оказалась сухой и, вне всякого сомнения, не имела археологической ценности. Он мог справиться с ней вручную, без помощи специальных инструментов. Однако стоило ему поднять первый валун, руки согнулись под неожиданной тяжестью. Вскоре мышцы обеих конечностей дружно заныли. Как ни странно, завал в отличие от самой кивы не покрывал слой пыли. Впрочем, Бонаротти, орудуя лопатой, успел поднять ее целое облако, и дышать с каждой минутой становилось все труднее.
Слоан, стоя поодаль, наблюдала за их работой. Время от времени она просила повара умерить трудовой пыл, делала несколько фотографий или заносила в блокнот какие-то пометки. Один раз, когда Блейк выронил камень и тот ударился о стену кивы, она испустила нечто вроде грозного рыка. Судя по всему, дочь Годдара не испытывала никаких сомнений относительно собственной главенствующей роли среди уцелевших участников экспедиции. Арон скривился. Спорный вопрос. Он обладает и несравненно большим опытом полевых работ, и куда более значимыми научными достижениями. К тому же именно Блейк первым выдвинул предположение о наличие в городе помимо кивы дождя еще и кивы солнца. И только он сумел обнаружить скрытую пещеру. Тем не менее действия Слоан не слишком раздражали его. Пусть ее покомандует. Впоследствии Арон напишет множество блистательных статей и все в них расставит по своим местам. К тому же сейчас они в одной команде, а значит…
Приступ мучительного кашля отвлек Блейка от размышлений. Отступив назад, он отер лицо рукавом. Бонаротти почти исчез в облаке пыли, однако как ни в чем не бывало продолжал с воодушевлением махать лопатой. В свете ламп пелена микроскопических частиц столбами поднималась до самого потолка пещеры. Картина, достойная кисти Брейгеля, усмехнулся про себя профессор. Слоан, примостившись на камне, что-то увлеченно строчила в блокноте. Почувствовав на себе его взгляд, она подняла голову и слегка улыбнулась.
Сделав несколько глубоких вдохов, Арон продолжил работу. Верхний слой кладки он успел разобрать, и ему оставалось лишь управиться с нижним.
Внезапно Блейк остановился. Меж камней проглядывали красновато-коричневые полосы.
— Слоан! — позвал профессор. — Взгляни-ка сюда!
Девушка мгновенно оказалась рядом. Опустившись на колени, она бережно сдула с полос пыль и сделала несколько снимков.
— Похоже, за кладкой скрывается так называемая глиняная печать. — Ее низкий голос звенел от возбуждения. — Прошу тебя, Арон, будь предельно осторожен, не повреди ее.
Нижняя часть завала уже не представляла такой сложности, и работа пошла значительно быстрее. Через несколько минут их взглядам предстала печать — квадратный пласт глины, нанесенный поверх слоя штукатурки. На красновато-коричневой поверхности извивалась обратная спираль.
— Странно. — Слоан наклонилась ближе. — Она выглядит совсем свежей. Посмотри сам.
Блейк опустился на колени рядом с ней. Действительно, возраст куска глины никак не мог равняться семи сотням лет. Скрытая под завалом печать сразу заставила его насторожиться. К тому же и на камнях почти не скопилось пыли — тоже чрезвычайно странное обстоятельство. Тревожное предчувствие навалилось на плечи невыносимой тяжестью.
— Неужели нас кто-то опередил? — растерянно пробормотала девушка. — Но это невозможно!
Она задумчиво нахмурилась.
— Впрочем, глина почти не подвергалась внешнему воздействию. — Слоан посмотрела на профессора. — Ведь ее закрывал толстый слой камней.
Невыносимая тяжесть разом свалилась с плеч.
— Именно так! — с жаром согласился он. — Поэтому печать и выглядит как новенькая.
Слоан сделала еще несколько фотографий и отступила назад.
— Продолжай.
Едва переведя дух, Блейк с воодушевлением принялся разбирать остатки завала.
54
Высоко над затопленной долиной раскинулось плато. Все выступы и углубления его заливало жаркое полуденное солнце. Искривленные можжевеловые деревья, вцепившиеся корнями в расщелины, делали пейзаж еще более причудливым. На песчаной почве произрастали редкие кустики эфедры, вербены и дикой гречихи. Узкие глубокие овраги, извиваясь, пересекали каменистую поверхность. На дне их то там, то тут блестели лужи дождевой воды. Повсюду над песчаником возвышались остроконечные камни из более твердой темной породы. Они напоминали злобных гномов, притаившихся среди можжевельника. На востоке собирались тучи, сулившие новый, хотя и не такой мощный потоп. Здесь, на тысячу футов выше пещеры, где укрылась Квивира, небо оставалось чистым, а редкие белые облака, насквозь пронизанные солнцем, лишь усиливали ощущение безмятежного спокойствия.
По дну оврага скользили две безмолвные фигуры в волчьих шкурах и масках из оленьей кожи. Они старались держаться в тени, словно не имели ни привычки, ни желания передвигаться при свете дня. Один из них остановился и, уткнувшись лицом в глубокую выбоину, принялся жадно лакать скопившуюся в ней воду. Затем оба поспешно нырнули в густой полумрак каменного выступа. Оказавшись там, странные существа, до сих пор передвигавшиеся на четвереньках, поднялись на ноги.
Сунув руку под шкуру, один из людей-волков извлек мешок из оленьей кожи. Серебряные браслеты на его запястьях позвякивали при каждом движении. Из мешка он достал человеческий череп, наполненный сухими шариками, похожими на серые пуговицы от пальто. Второй вытащил еще один череп и длинный, сморщенный корень, имевший отдаленное сходство со скрюченным человеческим телом. Разложив все на песке, люди-волки нараспев забормотали что-то нечленораздельное. То повышая, то понижая голос, первый вытащил обсидиановый нож и разрезал корень на продольные полосы.
Другой тем временем перебирал шарики в черепе. Казалось, он ласкает их. Руки, расписанные белыми полосами, двигались проворно и бесшумно. Выбрав один комок, колдун положил его в ладонь, за ним — второй и третий. Затем шарики по очереди исчезли в прорези маски, зиявшей напротив рта. Он громко, с усилием, сглотнул. Второй оборотень проделал то же самое. Заунывное бормотание зазвучало громче и быстрее.
Через несколько минут они разожгли небольшой костер. Над скалами взвилась тонкая струйка дыма. Положив полоски корня на угли, колдуны тут же извлекли их обратно. Следом в огне оказались измятые, изломанные перья, а за ними — живые разноцветные жучки. Насекомые корчились от жара, превращаясь в бесформенные черные комочки. Бережно собрав их во второй череп, люди-волки растолкли обугленных жучков в пыль и смешали с водой из кожаной фляги.
Повернув череп к северу и не прекращая бормотать, они по очереди сделали из него по несколько глотков. Корень, вновь уложенный на угли, потемнел, исходя зловонным желтоватым дымом. Колдуны склонились над костром, вдыхая его. Своеобразное их пение теперь напоминало звон цикад.
