– Привет, матушка Голубая Фея! – Котейка оскалил в добродушной улыбке свои саблеобразные клыки. – Вот и я! Кстати, время никто не засекал? – заинтересованно посмотрел на нас он. – Нет? А жаль! Но, по ощущениям, не больше пяти минут.
– Присаживайтесь к столу, гости дорогие! – любезно ворковала Фея, указывая на выросшие по мановению волшебной палочки прямо из пола стулья в виде огромных васильков.
– На этом можно сидеть? – осторожно осведомился я.
– Да-да, пожалуйста! Вот и ваш прибор. – Фея любезно указала на изящный золотой футляр, содержащий золотые ножи, вилки и ложки разной формы и назначения. – Между прочим, – похвалилась она, перехватив мой заинтересованный взгляд, – набор тот самый, который подарили мне в день рождения нашей славной принцессы! Угощайтесь, гость дорогой!
Я попробовал угоститься. Уж и не знаю, каким образом питаются феи и почему, скажем, при жарке бараньей ноги, поданной на стол под гвоздичным соусом, из трубы пряничного домика идет ванильный дым, но есть поданным мне прибором было попросту невозможно. Вилки изящнейшей работы, изготовленные из чистого золота и украшенные рубинами и алмазами, безбожно гнулись при попытке применить их по назначению. Ножи… легче было отрезать кусок баранины ребром ладони, чем таким ножом. Улучив момент, пока Фея радостно болтала со старым знакомцем, я все же умудрился вытащить из сапога кинжал и забросить в немилосердно урчащий желудок аппетитный ломоть хорошо прожаренного мяса.
– Вот молодец! – скосив на меня лиловый глаз, похвалила хозяйка пряничного домика. – Сообразительный! Толк будет! – Она подняла серебряный кубок, до краев наполненный клюквенной настойкой. – Твое здоровье, королевич!
– Дело в том, – начал я, – что титул королевича мне не совсем…
– Да все я знаю! – отмахнулась Фея. – После ужина поговорим. – И она вновь повернулась к Коту, вдохновенно повествовавшему о своих злоключениях и о Мальчике-с-пальчик, ставшем теперь Дылдищей-с-ручищами.
Понятие «после ужина» весьма условно. Оно включает в себя все время до завтрака. Набравшиеся валерьянки и клюквицы аборигены пришли в полную негодность в плане решения каких бы то ни было серьезных вопросов. Всю ночь они. горланили песни, пускали в небо фейерверки, гоняли Водяного в пруд за карликами, гадали на цветах… В общем, я пожалел, что рядом со мной не было Лиса. Уж он бы точно нашел общий язык с местными жителями.
Когда же наконец наступило утро. Кот опрометью выскочил из избушки и одеревенел с блаженной улыбкой на морде. А Голубая Фея, вылетевшая из своего домика вслед за ним, начала описывать круги над крышей, заметно покачиваясь в планирующем полете. Наконец, видимо, процесс окончательной переработки алкоголя подошел к концу, и хозяйка, мечтательно закатив глаза, опустилась на крыльцо.
– Знаю я о твоей беде, – промолвил она, касаясь моего лба волшебной палочкой. – Память ищешь? Можно помочь такому горю. Я дам тебе чудо-топор. Вон, возьми, под крыльцом валяется. Пойдешь в Непроезжее королевство, заросшее терновником, крапивой и чертополохом, найдешь там королевский дворец. Во дворце на ложе спит прекрасная принцесса, поцелуешь ее – и память вновь к тебе вернется.
– Странно! – усмехнулся я. – Обычно в таком случае мужчины теряют память.
– Так на то он и волшебный сон, чтобы все было не так, как обычно, – глубокомысленно изрекла Фея. – Есть еще вопросы?
– Есть один, – признался я. – Этот самый чудо-топор. Он что, сам просеку до дворца сделает? – Надежда в моей интонации весьма удивила и позабавила мудрую хозяйку волшебного стройинвентаря.
– С чего ты взял? – пожала плечами она. – Просто сталь хорошая. Во время рубки не тупится. Ступай, королевич. – Она взмахнула волшебной палочкой и исчезла в домике, – Скатертью дорога.
Я оглянулся. Вафельного забора впереди не было. Передо мной простирался прямоезжий тракт в глубоких складках колесной колеи, подсыхающих лужах и пятнах конского навоза. Если эта дорога именовалась скатертью, то, должно быть, за столом, который она покрывала, вчера изрядно гуляли.
– Что, – росшее во дворе раскидистое дерево вновь приобрело кошачьи формы, – Фея небось принцессу целовать послала?
– Послала, – сознался я, вступая на идущую от крыльца дорогу. – А ты откуда знаешь?
– Тоже мне, секрет! – хмыкнул Барсище. – Она всех королевичей, которых в жаб не превращает, туда шлет.
– Но я не королевич! – Мои слова были заглушены очередным смешком.
– А Фея всех молодых мужчин зачисляет в королевичи и шлет целовать принцессу. Может, кто и прорвется. Понятное дело, девушка-то – ее любимая ученица! Можно сказать, краса и гордость! А вообще-то, – мой собеседник зевнул, потягиваясь, демонстрируя при этом два ряда остро отточенных зубов, – из-за этой девицы-красавицы и при жизни-то много мужчин головы теряли. А уж как она заснула, мы уж и вовсе со счета сбились. Эх! – Кот махнул лапой. – Ладно, была не была, пойду с тобой. А то ведь пропадешь бездарно, и поминай как звали! Хотя я в общем-то и так этого не знаю. Что там тебе матушка Фея подсунула? – Мой добрый спутник протянул конечность за чудо-топором и начал разглядывать клеймо на обухе. – Артель «Красная Шапочка, бабушка и лесорубы»? Хорошая вещь. Кроме всего прочего, волков отпугивает. Ну что, незнакомец, в путь! Алые губы принцессы ждут тебя, призывно улыбаясь!
Дорога, как и обещала Фея, ложилась нам под ноги скатертью, пока в конце концов не привела к границам Непроезжего королевства. И вот тут я почувствовал себя десертом, под аплодисменты присутствующих водруженным на эту самую скатерть.
– Ну как, приятель? – гордо, точно собственнолапно насадил тянущиеся, сколь видел глаз, невероятно колючие заросли, проговорил Кот. – По-прежнему жалуешься на память?
– Не знаю уж, как там на память, – я критически оглядел живую изгородь и, поплевав на ладони, поухватистее взялся за топорище, – но на голову точно жалуюсь. И-и-и-эх!
Топор мягко, точно в масло, вошел в ближайший ствол.
– Руби их, руби! – напутственно закричал сзади Кот в сапогах. – Представь себе, что это враги! Представь, что это злодеи и изверги, вооруженные пиками и моргенштернами, алебардами и боевыми вилами. Руби их в труху, или они заколют тебя!
– И-и-и-эх! И-и-и-эх! – доносилось в ответ. Новые я новые ветки отваливались от стволов, образуя просеку и расцарапывая в кровь лицо и руки.
– Руби их! – не унимался Кот. – Я верю в тебя! Ты – лучший!
Вторые сутки этой адской работы уже перевалили за середину, когда, к глубочайшему удивлению, после очередного сваленного куста, ощетинившегося длинными иглами во все стороны, мы наткнулись на абсолютно круглую полянку, поросшую яркими ароматными цветами. Посреди нее, кружась в диковинном танце, плясали прелестные длинноволосые девицы в прозрачных развевающихся одеяниях. Двое юношей, под стать своим подругам, аккомпанировали танцовщицам на флейте и арфе. Еще один, куда более крепкого телосложения и одетый по-походному, восседал на ковре, уставленном множеством блюд более чем аппетитного вида. Увлеченный музыкой и танцем, он, казалось, не заметил нашего присутствия. Я собрался было шагнуть вперед, но тут же почувствовал на плечах острые кошачьи когти.
