– Может, это и к лучшему, – согласилась миссис Монро, – учитывая, что в этой больнице нет ничего, кроме вакцинации против перитонита да спасательной службы.
– Вы только покажите, где я могу прилечь, – попросил Бак. – У меня космическое отравление, и через несколько минут я похолодею. Похоже, некоторое время за мной надо будет присматривать. Вы обещаете, что сделаете это?
– Конечно, – ответила миссис Монро. Она обрадовалась, что обвинения в отравлении отпали, и Баку тотчас была предоставлена прохладная подвальная комната, стены которой были до середины обшиты плотным картоном, имитирующим дерево. Там были также книжные полки с вещами миссис Монро и игрушками трех ее дочерей: рядами плюшевых зверей, куклами, пластиковыми кухонными плитками и приключенческими романами про Ненси Дрю. Кровать, предложенная Баку, была коротка – детская кроватка – и застелена кружевным розовым бельем фирмы «Фортрель», пахнущим так, словно оно много лет пролежало на складе. На передней спинке кровати – истершиеся, частью отодранные наклейки с Холли Хобби, Вероникой Лодж и Бетти Купер. Комнатой, очевидно, давно никто не пользовался, но Баку было все равно. Ему хотелось лишь забыться глубоким-глубоким сном. Что он и сделал.
ПЕЧАТНАЯ НОСТАЛЬГИЯ:
навязываемые людям воспоминания о том, что с ними не происходило: «Как я могу принадлежать к поколению шестидесятников, когда я толком и не знаю о них ничего?».
Легко представить, что дочери Монро пришли в совершеннейший восторг, узнав, что в комнате для гостей пребывает в спячке астронавт-страшилище. Одна за другой Арлин, Далин и Сирена спустились в комнату взглянуть на Бака, спящего в их старой кроватке посреди детского хлама. Миссис Монро, все еще сомневающаяся, не были ли ее тефтели причастны к болезни Бака, не позволила дочерям долго глазеть и вытурила их из комнаты.
Так или иначе, жизнь вошла в прежнее русло. Далин и Сирена ходили на работу в парфюмерный отдел местного магазинчика, алоэвый бизнес миссис Монро немного ожил и требовал ее частых отлучек. Мистер Монро еще не вернулся с молотьбы, так что забота о Баке выпала на долю старшей дочери Арлин, недавно уволенной из «Севен-Элевен».
– Проследи, чтобы он хорошенько покушал! – резко трогаясь, прокричала из своего изъеденного солью голубого седана марки «бонвиль» миссис Монро, на что Арлин помахала рукой и бросилась в ванную комнату, где причесала свои светлые, крашенные «перышками» волосы, наложила соблазнительный макияж и помчалась на кухню, чтобы сварганить специальное угощение для Бака, который (следствие космического отравления) просыпался всего лишь раз – в полдень, да и то на полчаса. Она приготовила венские сосиски, нарезав их кусочками, нанизала на зубочистки и украсила маленькими кубиками оранжевого сыра. Все это было изысканно разложено на тарелке таким образом, что напоминало логотипы местного торгового центра «Ситвиз» – букву «С», сильно накренившуюся вправо. «Вглядывающуюся в будущее», как написала местная газета по поводу открытия центра несколько сот лет назад, когда все так же был 1974 год, поскольку, как я говорила, на Техлахоме он длился вечно. Насколько это известно из истории, торговые центры на Земле – недавнее изобретение; они обеспечивали техлахомцев кроссовками, дешевой бижутерией и замысловатыми поздравительными открытками неисчислимые миллионы лет.
Ладно, Арлин с тарелкой кинулась в подвал, придвинула к кроватке кресло и сделала вид, что читает книгу. Проснувшись секундой позже полудня, Бак увидел читающую девушку, и она показалась ему идеалом красоты. Что же до Арлин – ну, у нее возникла легкая сердечная аритмия, хотя Бак и походил на чудище Франкенштейна.
– Я голоден, – сказал Арлин Бак, на что она ответила:
– Не отведаете ли немного кебаба из венских сосисок с сыром? Я сама его приготовила. На поминках дядюшки Глема в прошлом году он пользовался большим успехом.
– На поминках? – переспросил Бак.
– О, да. Его комбайн перевернулся во время уборки урожая, и он, зажатый там, два часа ждал приезда спасателей. Он написал завещание кровью на крыше кабины.
Так началось их знакомство, а вскоре расцвела любовь. Но с любовью была проблема, поскольку из-за космического отравления Бак засыпал почти сразу после пробуждения. Это печалило Арлин.
Наконец как-то в полдень, едва очнувшись, Бак сказал Арлин:
– Арлин. Я тебя очень люблю. Любишь ли и ты меня?
Разумеется, Арлин ответила: «Да», на что Бак сказал:
– Согласна ли ты пойти на большой риск и помочь мне? Мы сможем быть вместе, а я помогу тебе покинуть Техлахому.
ОТРИЦАНИЕ НАСТОЯЩЕГО:
убежденность в том, что ты родился в неудачное время, а прежде жить стоило; вновь же жизнь станет интересной лишь в будущем.
Арлин пришла в восторг от обоих предложений и ответила: «Да, да», и тогда Бак объяснил, что ей придется сделать. Очевидно, волны, генерируемые влюбленной женщиной, как раз той частоты, какая нужна для запуска двигателя и взлета космического корабля. Если Арлин поднимется с ним на корабль, они улетят, и Бак сможет вылечиться от космического отравления на лунной базе.
– Ты поможешь мне, Арлин?
– Конечно, Бак.
– Тут есть одна загвоздка.
– Да? – Арлин замерла.
– Понимаешь, после взлета воздуха в корабле хватит только одному. Боюсь, тебе придется умереть. Прости. Но, разумеется, как только мы попадем на Луну, я оживлю тебя с помощью надежного аппарата. Так что на самом деле – никакой опасности.
Арлин взглянула на Бака, слеза скатилась по ее щеке, сбежала с губы на язык и показалась солоноватой, как моча.
– Прости меня, Бак, но я не могу этого сделать, – сказала она и добавила, что лучше ей перестать ухаживать за ним.
Огорченный, но не удивленный, Бак снова заснул, а Арлин поднялась наверх.
К счастью, в этот день уволили из парфюмерного отдела Далин, младшую из дочерей, и теперь уже она могла присматривать за Баком, а Арлин устроилась в закусочную и ей уже некогда было заниматься Баком и злиться на него.
Поскольку Бак был опечален, а у Далин оказалось много свободного времени, потребовалось всего лишь несколько минут, чтобы расцвела новая любовь. Через несколько дней Бак обратился с уже известной нам просьбой к Далин:
– Помоги мне. Я так тебя люблю.
Но когда Бак дошел до момента, где Далин надо было умереть, она, как и ее сестра, замерла.
– Извини, Бак, я не могу сделать этого, – промолвила она, добавив, что лучше ей перестать ухаживать за ним. Вновь расстроившись, но ничуть не удивившись, Бак заснул, а Далин направилась наверх.
Надо ли говорить, что история повторилась. Далин устроилась в придорожную забегаловку, а Сирену, среднюю, уволили из отдела в «Вульворте», и теперь настал ее черед заботиться о Баке, который был уже не новинкой в подвале, а обузой – того сорта, какой, скажем, становится для детей собака, когда они спорят, чья очередь ее кормить. Когда же как-то в полдень появилась с обедом Сирена, Бак смог лишь вымолвить:
