– Нет, автомат я тебе не дам! – вполне серьезно ответил крестный, ставя точку в разгорающемся конфликте. – Пойдешь, во-первых, под прикрытием, во-вторых, я не знаю, умеешь ли ты с ним обращаться. Сказать можно все что угодно, и даже уметь разбирать-собирать. А любому из нас не очень хочется, чтобы с дружественной стороны прилетело. Еще раз повторяю: покажешь себя, разговор другой будет. Поэтому собрался, подобрался, без лишней суеты, соплей, выполняешь приказы на раз. Понял?
– Понял, – ответил тот.
Нищему собраться – только подпоясаться. Тубус «РПГ-26» за плечи, автомат и так на боевом взводе, магазины к нему все полные. Я их набил сразу же после стычки с бандитами, пистолет на месте, как и гранаты в подсумках, нож, клевец, к которому уже начал привыкать и который уже почти не мешал и не путался в ногах. Интересная штука время… так подумаешь, прошло после боя с мурами всего ничего, какие-то несколько часов, а сейчас казалось, что уже сутки, а то и двое миновали. Вот она, насыщенная жизнь. За это время уже успели меня окрестить, едва не прибив при этом; успели бандита казнить, новичка потерять и двух суперэлитников уничтожить, понаблюдать за ордой, встретить выживших. Да еще мне довелось увидеть непонятно кем и непонятно для чего намалеванную дрянь на знаке.
Едва только колонна остановилась, как Третьяк приказал – «на выход». Пятьдесят лет СССР – типичная примыкающая к проспекту улица для российского города-миллионника. Зеленые насаждения, стеклянные витрины магазинов, редкие вдоль тротуара скамьи, ограждения проезжей части из железных труб. На дороге брошенные автомобили, троллейбус возле остановки, один рог отсоединился от проводов.
И тишина, давящая на уши, разъедающая спокойствие, когда нет ни единого звука. Подспудно ждешь чего-то плохого.
Тут и там выбитые стекла, иногда валялись какие-то брошенные сумки и пакеты, обрывки окровавленной одежды, хорошо так объеденные человеческие костяки. Не знаю, может, у зараженных есть какое-то свое чувство прекрасного, но поразил обглоданный человеческий череп в широкополой шляпе, лихо заломленной набекрень, скалящий зубы и взирающий на нас с витрины дорогого бутика женской одежды. Лежал он в одном ряду с составленными будто по линейке головами манекенов.
Передвигались мы от укрытия к укрытию. Прятались за машинами, киосками. Все сводилось к простому – добежать до нужного места, осмотреться, наметить маршрут. И вновь перебежка.
Очередная остановка получилась за перевернутым автобусом, который протаранил ограждение, выскочив на тротуар, а здесь завалился на бок, врезавшись в пятиэтажное здание, первые этажи которого, к удивлению, не были отданы на откуп под торговые точки. Кругом все засыпано битым стеклом, тут и там пятна от крови, кое-где человеческие останки. Вообще же этот запах разлагающейся плоти, казалось, пропитал все вокруг – он постоянно откуда-то доносился, когда рядом и намека на пиршества зараженных не имелось.
Третьяк, выглядывая из-за жестяного угла кузова, внимательно рассматривал улицу – до нужного нам дома оставалась пара бросков. Уже была видна и сама «Пятерочка». Вокруг никого. Тут я услышал какое-то скуление из разбитого зарешеченного окна первого этажа. Похлопал по плечу крестного, тот обернулся, я кивком указал, куда надо смотреть, потом руку приложил ладонью к уху. Вроде бы понял меня правильно, тоже замер.
– Проверим! – вынес он свой вердикт. – Странно это… Странно… Людей живых я могу почувствовать, на зараженного – не похоже. Да и не умеют они издавать такие звуки. Что за ерунда? Впрочем, дар у меня слабенький, еще и в этих городах сам черт ногу сломит, – прокомментировал, явно озадачившись, крестный. – Каспер, прикрывай, мы с Люгером проверим. Ты, свежак, сиди тихо и не дергайся.
Парень кивнул, лицо сосредоточенное, пистолет в руках. Хипстер сейчас никак не походил на представителя из массы этих расхлябанных товарищей, зачастую лишенных элементарного инстинкта самосохранения.
– Но она там! Девушка! Вдруг опоздаем? – произнес обеспокоенно Алексей и мотнул в нужном направлении головой.
– Успокойся. Если до сих пор не умерла и не сожрали, за пять-десять минут с ней точно ничего не произойдет. А здесь проверить надо, аномалия, мать ее размать, – похоже, Третьяк сам заинтересовался, почему его дар давал сбой.
Уверен процентов на семьдесят – если бы он знал точно, кто там, даже не почесался бы лишний раз.
– Люгер, на минуту дай ресовский нож, – протянул он руку, ни на секунду не сомневаясь, что я выполню просьбу.
Аккуратно, чтобы ненароком не задеть себя, передал нож. В памяти еще отчетлив был образ бетонного постамента, от которого пусть и когти, но такие же, как этот девайс, отделили изрядный кусок вместе с арматурой, при этом без всяких усилий со стороны Третьяка.
Четыре ловких взмаха, решетку придержал я, затем еще пара движений – и остатки стекла вместе с частями алюминиевой рамы, пластиком, куском подоконника выпали наружу. Звякнули о бетонную отмостку. Третьяк, внимательно посмотрев на нож, сказал:
– Шесть зарядов всего осталось. Так что напрасно не используй. Давай за мной!
Попали мы в самую обычную комнату полуторки. Небольшой беспорядок, но скорее оставленный хозяевами, когда они покидали по своим делам дом. Следов борьбы не видно, крови тоже. Уже радовало. Скуление усилилось, оно явно шло с кухни. С оружием на изготовку я первым заглянул туда.
На полу возле огромной красной и пустой миски лежала большая собака. Она чуть приподняла голову, вновь раздалось скуление. Довольно взрослый, но, судя по морде, все же еще щенок среднеазиатской овчарки. Алабай, как мы их называли, хотя некоторые матерые собачники с пеной у рта доказывали, что это слово означает лишь определенную окраску у данной породы, а не ее саму. Вполне может быть и так, но с привычками спорить сложно.
Пес, отчего-то я сразу определил гендерную принадлежность, несмотря на худобу, смотрелся серьезно – здоровый, мощный и широкий в кости, с огромной пастью, откуда сейчас вывалился длинный язык. Эдакий маленький медведь, и не плюшевый. Шерсть короткая и густая со светло рыжими подпалинами на боках и спине, купированные уши и хвост. Широкая белая лобастая морда, глаза умные. Алабай вновь заскулил и как-то совсем обреченно вздохнул.
– Тьфу ты, псина! – выругался выглянувший из-за моей спины Третьяк. – А я думаю, что такое? Неужели дар отключился полностью? Вас вижу, здесь – пустота. Короче, уходим, Люгер.
– А его так бросим? – ткнул пальцем в собаку.
– Ну, пристрели, коль жалко, а патроны у тебя бесконечные, или вон ножом по шее. Все лучше, чем живец переводить, – односложно ответил тот, осматривая внимательно кухню.
– Ему тоже живец нужен?
– А ты думал! Всем он нужен, по крайней мере, иммунным. Тьфу ты, – Третьяк посмотрел на меня, как на дурака, когда я снял с пояса флягу. – Неужели ты хочешь…
Как-то было плевать, что он думал. А крестный, видимо почувствовав при помощи своего умения, что воздействовать на меня бесполезно, только скривился, будто проглотил минимум лимон. Морда вновь покраснела, как всегда, когда ему что-то не нравилось. Индеец хренов!
