Я рассмеялась.
– Когда вы впервые стали фотографировать?
– В десять лет. Мама тайком возила меня на курсы каждую субботу, а отцу говорила, что я усердно готовлюсь в Футбольную лигу "Папы" Уорнера [2].
– Ваш отец не одобрял занятия фотографией?
Джо помотал головой.
– Он твердо решил для себя, как его сыновьям надлежит проводить время. Футбол, молодежные организации, работа на свежем воздухе – все это прекрасно подходило. А вот изобразительное искусство, музыка… категорически нет. Отец считал, что фотография может быть только хобби, но никак не карьерой для мужчины.
– Но вы доказали, что он не прав, – предположила я.
Джо грустно улыбнулся.
– Это заняло время. Несколько лет мы с ним практически не общались. – Он помолчал. – Позже так вышло, что мне пришлось провести с отцом пару месяцев. Вот тогда мы окончательно пришли к миру и согласию.
– Не тогда ли… – я запнулась.
Он наклонил ко мне голову.
– Договаривайте.
– Не тогда ли произошел несчастный случай на яхте? -Увидев его насмешливую улыбку, я неловко добавила: – Моя сестра читала про вас в интернете.
– Да, после этого. Когда я вышел из больницы, мне нужно было с кем-то пожить, пока я не поправлюсь. Отец жил один в Ривер-Оукс, поэтому разумнее всего было поехать туда.
– Вам трудно говорить о том несчастном случае?
– Ничуть.
– Можно спросить, как это случилось?
– Мы с братом Джеком рыбачили в заливе. Уже направляясь домой в Галверстон, остановились у островка водорослей и умудрились подцепить дораду. Пока брат наматывал леску, я запустил двигатель, чтобы мы могли последовать за рыбиной. Следующее, что я помню, – мы уже в воде, а вокруг огонь и плавают обломки.
– Господи, что вызвало взрыв?
– Мы уверены, что отказал трюмный вентилятор и около двигателя скопились газы.
– Ужасно, – посочувствовала я. – Соболезную.
– Угу. Эта дорада была метра полтора, не меньше.
Джо замолчал и переместил взгляд на мой улыбающийся рот.
– Какие травмы… – я оборвала себя. – Неважно, это не мое дело.
– «Взрывное легкое» – так это называется. Когда ударной волной при взрыве травмируется грудная клетка и легкие. Какое-то время я не мог даже надуть шарик для вечеринки.
– Сейчас вы на вид совершенно здоровы, – заметила я.
– На все сто. – В глазах его зажегся лукавый огонек, когда Джо увидел мою реакцию. – Теперь, когда вы прониклись сочувствием… потанцуйте со мной.
Я отрицательно покачала головой.
– Я не настолько вам сочувствую. – И с извиняющейся улыбкой пояснила: – Я никогда не танцую на вечеринках, которые организовываю. Это как официантке самой присаживаться за стол, когда она должна обслуживать клиентов.
– Я перенес две операции из-за внутреннего кровотечения, пока лежал в больнице, – серьезно уточнил Джо. – И почти неделю не мог ни говорить, ни есть из-за трубки. – Он с надеждой взглянул на меня: – Теперь-то вы достаточно сочувствуете, чтобы потанцевать со мной?
Я снова помотала головой.
– Ладно, – продолжил Джо. – Несчастный случай произошел в мой день рождения.
– Нет.
– Да.
Я вознесла взгляд к небу.
– Как печально. Как… – Я помешкала, борясь со своими инстинктами, и неожиданно для себя сдалась: – Ладно. Один танец.
– Я знал, что день рождения сработает, – удовлетворенно заявил Джо.
– Быстрый танец. И в уголочке, где увидит меньше всего народу.
Джо взял теплой ладонью мою руку. И повел мимо сверкающей рощицы деревьев и пальм в горшках в затемненный угол позади оркестра. В воздухе плыла коварная джазовая версия «Им у меня не отнять». В голосе певицы звучали трогательные хрипло-сладкие ноты, словно похрустывали леденцовые крошки.
Джо повернул меня к себе лицом и жестом, выдающим опыт, обнял за талию. Так, мне предстоял настоящий танец, а не топтание на месте. Я неуверенно положила руку на плечо Джо. Он мягко притянул меня, недвусмысленно дав понять, кто будет вести в танце. А когда поднял мою руку, чтобы я сделала пируэт, я так легко подчинилась, что мы ничуть не запнулись. Раздался низкий смех Джо, в котором проскальзывало удовольствие от неожиданного открытия, что ему досталась умелая партнерша.
– В чем еще вы хороши? – спросил он, близко наклонившись к моему уху. – Помимо танцев и планирования свадеб.
– Только в этом. – Через секунду я сдалась: – Могу делать из воздушных шариков животных. И свистеть в два пальца.
Я почувствовала у уха, как губы Джо изогнулись в улыбке.
Очки у меня сползли на кончик носа, и я ненадолго отстранилась, чтобы их поправить. И мысленно сделала зарубку на память приладить заушники, как только вернемся в Хьюстон.
– А что насчет вас? – спросила я. – У вас есть скрытые таланты?
– Я могу подсечь противника в баскетболе. И знаю весь натовский фонетический алфавит.
– Вы имеете в виду «Альфа, Браво, Виктор»?
– Точно.
– И вам удалось запомнить?
– Честное скаутское.
– Скажите мое имя, – приказала я, устраивая тест.
– Эхо, Йот, Виктор, Елена, Ромео, Индия.
Джо снова закрутил меня.
Казалось, воздух превратился в шампанское – каждый вдох вызывал беспечное головокружение.
Очки снова сползли, и я начала их поправлять.
– Эйвери, – ласково сказал Джо, – дайте я их подержу пока. Положу себе в карман.
– Я тогда не разгляжу, куда нам ступать.
– Зато я разгляжу.
Он осторожно снял мои очки, сложил и засунул в нагрудный карман смокинга. Комната расплылась в неясные пятна света и теней. Я не понимала саму себя, не могла взять в толк, почему так легко сдалась на милость Джо Тревиса. Стояла тут слепая и уязвимая, а сердце трепетало, как крылышки колибри.
Джо заключает меня в объятия. Он держит меня как прежде, только теперь мы ближе, наши па интимно замедляются. На этот раз он больше не следует за ритмом оркестра, только медленному расслабленному темпу.
А я вдыхаю его запах, пропитанный солнцем и солью, смущаюсь от сильного желания прижаться губами к шее Джо и попробовать его на вкус.
– У вас близорукость, – расслышала я вопросительные ноты в его голосе.
Я кивнула.
– Вы – единственное, что я сейчас вижу.
