Книга #тыжемать. Белка в колесе - Надя Папудогло

Я не спешила отказываться не только от подгузников, но и от соски. Костя спокойно ходил с пустышкой в кармане до тех пор, пока однажды в летнем изнеможении авторы британских таблоидов не углядели на фотографии четырехлетней дочери Дэвида Бекхэма соску. Эта пустышка превратилась в событие почти планетарного масштаба. Ей посвятили кучу статей, снабженных комментариями экспертов и других родителей, которые «успешно справились с подобной проблемой». Великий футболист просил отстать от него с бестактными замечаниями, но поток публикаций не прекращался.

Я следила за этой историей в таком же летнем изнеможении, тем более что тема была мне очень близка: Косте исполнилось 2,5 года, а он продолжал ходить с соской. Во Франции на это внимания особо не обращали, там можно встретить с пустышкой и ребенка намного старше, а вот в России меня уже вовсю пугали последствиями долгого соскососания. Поэтому я чувствовала себя практически родственницей Бэкхема.

В нападении на форварда участвовали ортодонты и педиатры. Они транслировали стандартные страшилки про пустышки: компенсация дефицита родительского внимания, проблемы с прикусом и речью, формирование ненужной привычки… Все эти аргументы давно в ходу у противников сосок. Есть, правда, и среди специалистов те, кто настроен не столь категорично. Например, доктор Комаровский утверждает, что нет никакой необходимости отучать от соски ровно в год: когда придет пора, ребенок сам от нее откажется. Даже Сирзы с их «естественными» концепциями хотя и не являются сторонниками пустышки, но тоже допускают ее использование, не ставя, кажется, суровых временных рамок.

Для меня пустышка была настоящим спасением. С ней младенец легче переносил колики. Наш французский педиатр не видела в соскососании ничего страшного. Так что я особо не раздумывала. Но примерно с двух лет начались разговоры формата «Пора отучать». К тому времени Костя сосал только засыпая, потом выплевывал свой прогрессивный кусок силикона (или из чего там эти пустышки делают) и спал дальше. Пустышка у него была самая прогрессивная, по возрасту, с надписями типа «не портит прикус». И вот однажды я отправилась с ребенком на осмотр к российскому стоматологу, где выслушала целую лекцию о кривых зубах, пустышках и бутылочках на ночь. Я не стала спорить. Хотя в детстве никогда не сосала пустышку, но пластинки для выправления прикуса мне избежать не удалось – три года мучений, – так что пустышка, конечно, влияет на прикус, но не является единственным фактором.

Потом я все же попробовала отучить Костю от соски. Благо что с мальчиком двух с половиной лет уже можно идти на переговоры. Мы почитали книгу про Бенни и отказ от пустышки[6], обсудили, и малыш согласился иногда одалживать соску собачке, с которой спит.

Но потом начался кризис «Не хочу быть большим», и соска стала одним из главных элементов детства. Я не стала настаивать, пробуя переждать.

В итоге отказ от соски стал вынужденным. Костя на даче разбил губу, капитально, с гноем и размахом. Соску пришлось изъять. Малыш стоически принял, что больная губа несовместима с пустышкой. Когда губа зажила, я получила свое сполна: 40 минут (а то и час) засыпания вместо 15, претензии «Зачем ты отобрала соску», крики «Верните соску».

Я снова попыталась вести переговоры. Сообщила, что соску мы подарили маленькому ежонку, живущему около дачи. Костя, нахмурившись, тут же отправился искать ежа, чтобы изъять у него пустышку. Не нашел и, вернувшись, предложил немедленно лететь во Францию и там, в аптеке на углу, купить новую соску. Даже принес мне десять рублей (попросил у бабушки). Снова начались переговоры… В общем, ритуал был сломан. Ритуал был дорог. На отвыкание от соски ушел примерно месяц, а воспоминания о ней продержались около полугода.

Конечно, можно порассуждать, какую ошибку я сделала, приучив ребенка к пустышке, но – зачем? Главное в этой истории не это, а то, что если ваш ребенок привык к соске, то к этой привычке нужно относиться бережно. Как, впрочем, и к другим привязанностям маленького человека. Я, например, очень благодарна моей маме, которая до последнего разрешала мне спать с бесчисленными плюшевыми зайчиками, не изымая их из кровати под предлогом, что я «уже большая». Когда я действительно стала большой, то сама пересадила их в кресло.