Книга Дед - Михаил Боков

«А еще, доча, мы сегодня откопали танк. Настоящий, времен войны. Тебе бы понравился».

Поздним вечером Ганин открыл ноутбук и неожиданно поймал Интернет. Вдали от цивилизации нахождение сети было необъяснимым чудом – таким же, как и масса других чудес, ежедневно имевших здесь место. Ганин ушел подальше от всех, уселся на кочке и общался по скайпу с дочерью и бывшей женой. Он опасался, что связь пропадет так же неожиданно, как и появилась, поэтому боялся дышать на ноутбук и нажимал клавиши осторожно.

Варя изумлялась:

– Танк? Ты привезешь его домой?

– Вряд ли, – отвечал Ганин. – Танк слишком большой. Во дворе его не поставишь. Соседи будут ругаться.

Камера и микрофон в ноутбуке не работали, поэтому сообщения приходилось набирать на клавиатуре. Но Ганин все равно был счастлив. В Москве он обещал Варе звонить или писать при любой возможности и теперь проверял наличие сети иногда по несколько раз на дню. Даже в населенных пунктах Интернет находился далеко не всегда. Мобильная связь пробивалась сполохами. Большую часть времени на табло телефона висела надпись «Звонки невозможны». Это заставляло Ганина бушевать, изливать яд на окружающих. «Что значит у вас нет сети?» – кричал он в каком-нибудь деревенском магазине на продавщицу. Продавщицы не понимали, чего от них хотят. «Вы хотите сказать, у вас нет мобильных, нет компьютеров, ничего этого нет?» «Посмотри-ка на это, Андрей», – сказал в один из таких моментов Виктор Сергеевич. Ганин посмотрел. Рядом с продавщицей лежали допотопные, потрескавшиеся и потемневшие от времени деревянные счеты. Все вычисления в магазине производились на них. Там не всегда была даже касса.

Ноутбуки и мобильные телефоны в полях заряжали при каждом удобном случае. Находился поблизости автомобиль или генератор – шли к нему, подключали кабели в разъем, выстраивались очередью. Когда копали, когда пили и ели – телефоны большей частью держали выключенными: берегли для важных разговоров. Не редка была ситуация, когда спьяну набирали номера родных или любимых и проговаривали все деньги и зарядку. А потом клянчили: «Браток, слышь… Дай позвонить. Быстро я…»

Согнувшись перед монитором, Ганин читал дочкины ответы и улыбался. Над головой появились первые звезды, потом с неба упала одна, вторая – начинался августовский звездопад. Но даже если бы свалились все звезды разом, а за ними, пойдя трещинами, обвалился и сам небосвод, Ганин вряд ли обратил бы на это внимание.

– У нас дождь, – писала Варя. – Когда ты приедешь?

– У нас нет дождя, – отвечал он. – Я приеду скоро. Почему ты в такое позднее время не спишь?

– У мамы завтра выходной. Она разрешает ложиться поздно.

– Что вы делаете?

– Мы смотрим мультфильм.

– Что это за мультфильм?

– Это мультфильм про пингвиненка Лоло.

– Я знаю его. В детстве он был мой самый любимый.

– И у меня он самый любимый.

– Я люблю тебя. Я обязательно привезу тебе подарок.

– Привези. И я тебя люблю. Какой подарок?

– Это секрет.

Пока Ганин и сам не знал, какой подарок привезет Варе. Но какой-нибудь обязательно, чтобы девочка радовалась, потому что когда радовалась она, Ганин становился счастливейшим человеком на земле. Он забывал про нервозность, про неустроенность, про поля и про равнодушную Москву, и даже тень прадеда временно оставляла его в покое. Он смотрел на Варины белесые косички, жидкие, трепещущие на ветру, как хвостики у котят, и счастье накрывало его с головой.

С момента развода Ганин был папой на выходных. По пятницам забирал Варю к себе, двое суток парил в облаках, а в воскресенье с сердцем, разваливающимся на куски, возвращал дочь матери. Подарок? Он привезет девочке такой подарок, какой ей и не снился. Он найдет самый лучший подарок. Миллион подарков, если потребуется. Потому что если Ганин и продолжал любить хоть кого-нибудь, видеть хоть в чем-то смысл, то это была Варя. Его внутренний голос время от времени напоминал об этом и оказывался прав. Без дочери от его инстинкта самосохранения не осталось бы и следа. И тогда жизнь раскатала бы его как тесто, из которого лепят пельмени. Пельменей налепила бы из Ганина судьба.

Как обычно, его счастье закончилось быстро.

– Привет, – это была уже Марина, его бывшая. – Я сейчас уложу Варю спать, а потом нам нужно поговорить. Подождешь?

– Подожду, – написал Ганин и остался сидеть перед ноутбуком, уперев ладони в подбородок и раскачиваясь взад-вперед. Со стороны лагеря доносились приглушенные голоса. Ганин попытался по звуку определить, распивают ли там водку. Он уставился на смайлики и сердечки на экране, которыми они с дочерью щедро украшали свою переписку. Ему не хотелось, чтобы Марина видела их. Смайлики и сердечки были для Вари и ни для кого больше. Нужно предложить жене завести отдельный профиль в скайпе, подумал он. Если захочет поговорить, пусть выходит с него.

– Привет, – снова написала Марина.

– Привет, – ответил Ганин.

– У меня для тебя новость. Сможешь воспринять ее адекватно?

Тревога сжала сердце, но Ганин попытался отшутиться:

– Я Мистер Адекватность.

– Знаю, – смайлик.

Знает? Что она знает? Пауза затянулась, и Ганин не выдержал.

– Ну, что там у тебя?

– Дело в том, Андрей… – конец сообщения.

Новое сообщение:… что у меня кто-то есть.

Холод волной пополз к горлу из низа живота.

Перед глазами вспыхнуло. Голоса из лагеря стихли, перестал шуметь лес.

– Эй? – написала Марина. – Все нормально?

Ганин знал, что это когда-нибудь произойдет. Марина была привлекательной молодой женщиной. Рано или поздно у нее должен был появиться мужик. Должен был поселиться у нее дома, выходить к завтраку, везде развесить свои носки, втиснуться в ее и Варину жизнь, и тогда… Что? В висках у Ганина стучало. И однажды Варя назовет этого чужака папой… Привыкнет, а потом, возможно, даже полюбит его. Нет. Последнее Ганин отказывался признавать. Простая привычка заставит это слово сорваться с губ у Вари.

«Папа» – в первый раз оно будет пинг-понговым шариком отскакивать от стен. Все притихнут. Свет на секунду вспыхнет ярче. Марина сожмет руку мужчины и ободряюще улыбнется ему. «Вот видишь, – скажет ему эта улыбка. – Я же говорила, что она примет тебя». Но потом «папа» станет обыденностью, будет с легкостью срываться с Вариных губ. И мужик этот привыкнет, что он «папа», будто он всегда и был ее отцом. Будто это он вставал по ночам, когда она, маленькая, плакала – иногда по многу раз за ночь. И орал на врачей скорой, потому что они не едут, если у девочки поднималась температура. Варя часто простужалась, и Ганин бегал за апельсинами, за лекарствами, звал докторов. Он даже однажды привел домой целительницу, про которую все говорили, что она творит чудеса. У Вари был бронхит, неделю не спадал жар. Целительница попросила оставить их наедине. Когда она вышла к Ганину и Марине, беспокойным, мечущимся по квартире, девочка крепко спала. К утру температура была в норме. Ганин благодарил целительницу так навязчиво, что ей стало неловко: она попросила больше без нужды не звонить. И что? Теперь Варе подселят нового «папу»?