Что ж, попыталась утешить себя Нена, свернувшись калачиком под одеялом и решительно высморкавшись, вероятно, даже лучше, что ей стала известна правда. Больше она не сделает такой глупости, как прошлой ночью.
С этого момента она настоит на том, чтобы они спали отдельно. Ясно, что Рамон талантливый актер. Но, как гласит пословица, кто предупрежден, тот вооружен. И она обязательно примет во внимание предупреждение, которое ей случайно удалось услышать, подумала Нена, в ярости сбрасывая на пол подушку.
Глава четвертая
Через три дня, в три тридцать восемь утра, дон Родриго скончался. Нена, которая последние семьдесят два часа почти не отходила от его изголовья, не выдержала нервного напряжения. Склонив голову на неподвижную грудь деда, она горько рыдала. Нена оплакивала не только его, но и все изменения, которые уже произошли в ее жизни и будут происходить в дальнейшем. В течение трех недель она попала в безжалостный водоворот, и теперь не стало ее единственной точки опоры любимого дедушки.
В таком состоянии Рамон увидел ее, когда два часа спустя тихо вошел в комнату усопшего.
— Нена… о господи! — пробормотал он, поспешно подходя к ней, чтобы погладить по голове. — Я так сочувствую тебе, любовь моя, очень сочувствую.
Через несколько минут ему удалось заставить ее выпрямиться, расправить затекшие руки и ноги и отвести взгляд от фигуры, в неподвижности застывшей на постели.
Медсестра, которая тактично удалилась, когда Нена прощалась с дедушкой, вновь вошла в комнату. Рамон, крепко обхватив жену за плечи, вывел ее в коридор.
— Ты должна отдохнуть, — настойчиво произнес он, ведя ее в спальню. Видя, что она едва стоит на ногах, он подхватил ее и понес на руках, как ребенка. Осторожно уложив Нену на кровать, Рамон пробормотал:
— Теперь я накрою тебя.
Он подоткнул одеяло и опустился на край постели. Нена, не двигаясь, безучастно смотрела в пустоту. Рамон знал: ему надо попытаться успокоить ее, чтобы она смогла уснуть.
Нена закрыла глаза и через несколько минут впала в забытье. Где-то в подсознании она смутно чувствовала, как Рамон массирует ей шею и гладит по голове. Но ей не удалось сосредоточиться на этих ощущениях, и только когда Нена проснулась через несколько часов и увидела, что он все еще сидит рядом с ней и спит, привалившись к подушкам и положив руку ей на плечо, она полностью ощутила его присутствие.
Стараясь не разбудить его, она осторожно села.
Несмотря на антипатию и гнев, который вызвали у нее слова, обращенные к другой женщине, ее не могло не растрогать подобное проявление сочувствия. Нена внезапно ощутила теплое чувство к Рамону и постаралась устроить его удобнее.
Рамон подвинулся к середине постели. Затем; так естественно, будто они многие годы спят вместе, он протянул руку и прижал Нену к себе, сонно пробормотав что-то.
На мгновение она затаила дыхание и замерла в неподвижности, опасаясь разбудить его. Затем, слыша равномерное дыхание Рамона и убедившись, что он крепко спит, Нена постепенно расслабилась и снова закрыла глаза, желая, чтобы реальность как можно дольше не вторгалась в ее сознание.
Странно, но она чувствует, что в объятиях мужа ей тепло и покойно. Может быть, он сказал той женщине, что обожает ее, но ведь можно вообразить, что это не правда. Сейчас, в этот роковой момент, ей нужно человеческое участие и тепло, которое он предлагает ей, даже если это происходит во сне.
В десять часов утра донья Аугуста решила посмотреть, как чувствует себя невестка. Осторожно приоткрыв дверь, она с удивлением увидела, что Нена лежит в объятиях ее сына. Оба крепко спали.
Впервые за последние несколько напряженных часов на грустном лице доньи Аугусты появилась улыбка. Тихо закрыв дверь, она спустилась по лестнице к мужу.
Ей предстояло позаботиться о многом: организовать похороны, затем поминки. Нена была не в состоянии заниматься этим, и донья Аугуста взяла все обязанности на себя. Слуги с видимым облегчением обращались к ней за инструкциями, инстинктивно почувствовав ее врожденное умение распоряжаться.
Так что, когда Нена и Рамон проснулись и, моргая спросонок, посмотрели друг на друга, все уже было под контролем.
Как только Нена поняла, что лежит в объятиях Рамона, она попыталась высвободиться.
— Не уходи, — попросил Рамон, запуская руку в свои взлохмаченные волосы. — Ты слишком устала. Тебе нельзя вставать. Отдохни, Нена.
— Но я должна. Дел так много, — возразила Нена, ощущая скованность во всем теле.
— Ну-ка, давай я сделаю тебе массаж, — предложил Рамон и, не дожидаясь ответа, быстро перевернул Нену на живот и принялся разминать ей плечи.
— Я…
— Замолчи и расслабься, — приказал он повелительным тоном. — В таком напряженном состоянии от тебя не будет никакой пользы, а ты сама сказала, что предстоит много дел.
Нена была слишком слаба, чтобы спорить, поэтому уступила и вскоре почувствовала, как напряжение покидает ее мышцы. Закрыв глаза, она позволила Рамону массировать ей спину. По мере того как его руки опускались ниже, у нее вырывался вздох облегчения, когда под давлением его пальцев боль начала постепенно уходить. Затем внезапно массаж превратился в ласковое поглаживание, но Нена не шелохнулась, когда руки Рамона заскользили по ее упругим ягодицам.
Он нежно поглаживал ее бедра под ночной рубашкой, не в силах бороться с мощным чувственным влечением, которое притягивало его к этой женщине, к ее телу, сердцу и душе.
Рука Рамона скользнула ниже. Нена непроизвольно вскрикнула от наслаждения и вновь пережила чудесное мгновение, которое испытала несколько дней назад. Рамон перевернул ее на спину.
У нее перехватило дыхание, когда она увидела неуемную страсть в его глазах. Нена почувствовала, как Рамон срывает с нее ночную рубашку. Она слилась с ним в ритмичном, интуитивном движении, словно в танце, каждое па которого было известно им обоим. Рамон крепко держал Нену за тонкую талию, врастая в глубь ее чрева все дальше и дальше, как будто решив изгнать печаль, смерть и страдания предыдущих часов и выплеснуть животворящие соки, чтобы зародить новую жизнь. И вновь могучая стремнина вознесла их на самый гребень волны и, оглушив и ослепив, обрушила слившиеся в объятии тела на смятые простыни, погрузив в добрый, покойный сон.
— Я думаю, нам следует возвратиться в Буэнос-Айрес, — спустя несколько дней сказал Рамон.
— А я думаю, это неудачная мысль, — возразила Нена, внезапно вспомнив о женщине, которую Рамон, судя по его словам, обожает. Она, несомненно, в Буэнос-Айресе и ждет его. Возможно, с горечью подумала Нена, поэтому он так торопится уехать туда.
Эта унизительная мысль вызвала у нее воспоминания о физической близости, которая была между ними в последние дни. Рамон остался в ее постели, настояв на том, что они должны спать вместе, и Нене, взволнованной событиями, которые происходили вокруг нее, и — несмотря на нежелание признаться в этом — ощущением покоя и защищенности, которая наполняла ее, когда Рамон был рядом с ней, пришлось уступить.
