— Ясно. Похоже, ребенок в Шекспира решил поиграть.
— Наверное. Хотя она, на мой взгляд, уже совсем не ребенок.
— Я тебе могу чем-нибудь помочь?
— Нет, пожалуй. Да и какая тут может быть помощь. Там ее врачи теперь пасут. Это я тебе просто из вредности рассказал. Чтоб ты со мной вместе пострадал.
— Понятно. Да, кстати, сегодня день недели какой?
— Суббота.
— Понятно.
Унылый дождь не прекращался. Основательно вымокнув, они вернулись в подъезд, и уже на площадке Павел спросил Андрея:
— Послушай, а что, по-твоему, может толкнуть человека на суицид?
— Ты о чем, дорогой, неужели все так плохо? Ты вроде вполне успешный писатель, здоровьем не обижен, что с тобой приключилось?
— Да я не о себе. Меня девочка та беспокоит. Что могло ее так сломать, что ей жизнь не мила?
— Паша, это ты у нас инженер человеческих душ. Тебе и карты в руки.
— Шляхтич, я живу в мире, который сам придумал, а здесь жестокая реальность. Потому-то я и спрашиваю тебя, ты-то в женской психологии разбираешься получше меня.
— Паша, ты пользуешься недостоверной информацией. На мой взгляд, их сам черт не разберет.
— Ну ладно, извини. Пока.
— Пока, Павел.
Наташа не хотела возвращаться в реальность. Та боль, которую она пережила, все еще не хотела отпускать ее. Не имея возможности с кем-нибудь поделиться своими переживаниями, Наташа осталась одна в целом мире. Мама была далеко, да и расстраивать ее было нельзя. Подруг у нее тоже не оказалось. Всю себя последние шесть лет она посвящала Илье, а он оказался ничтожеством. Теперь жизнь потеряла всякий смысл.
Вчера, проходя мимо одной из комнат, она заметила, что там никого нет. Решение пришло мгновенно. Наташа, войдя, увидела множество таблеток в стеклянном шкафу. Не разбираясь, начала глотать все подряд, давясь, захлебываясь слезами. Наташа сидела на холодном полу возле распахнутого шкафчика и непрерывно ела таблетки. От нестерпимой горечи ее уже начало тошнить, но Наташа продолжала жевать таблетки. Когда в комнату зашла медсестра, Наташа уже плохо соображала, что происходит. Потом последовали крайне неприятные процедуры, Наташа пыталась сопротивляться, но безуспешно.
Первое, что Наташа начала воспринимать, это был Павел. Он сидел подле нее на кровати и говорил. Он рассказывал о любви, о смерти своей любимой. Острое чувство жалости к этому огромному, сильному человеку вдруг сладкой болью пронзило ее сердце. Подчиняясь особому, глубинно-женскому импульсу, Наташа осторожно погладила его по щеке. Щека оказалась приятно шершавой и на удивление твердой. Под упругой кожей явственно чувствовались тугие мышцы. Он так удивленно посмотрел на нее, словно впервые ощутил прикосновение женщины. Теперь Наташа снова и снова вспоминала этот незначительный, в сущности, эпизод, и непонятная истома охватывала ее. Она хотела и боялась прихода Павла. Этот немолодой уже мужчина неожиданно стал для нее всем в этом жестоком мире. Наташа вдруг безумно захотела, чтобы он был рядом с ней. Она совершенно не помнила отца, но с такой добротой и участием к ней мог отнестись только очень близкий и родной человек. Вчера она неожиданно увидела, насколько он красив. Той самой настоящей мужественной красотой, которая проявляется лишь в зрелых мужчинах. Именно таким, по ее мнению, и должен быть настоящий человек. Наташе очень захотелось понравиться ему. После завтрака она приняла душ и долго рассматривала свое отражение в маленьком тусклом зеркале с потрескавшейся амальгамой. Увиденное не обрадовало ее. Худющая, с синевато-бледной кожей, она выглядела намного старше своих двадцати шести. На когда-то милом лице остались лишь огромные, воспаленные, темно-серые глаза. Даже блестящие раньше волосы потускнели и торчали, словно солома. Такой она себя еще не видела, впрочем, неудивительно. Последнее время она вообще не смотрела в зеркало. После того, что произошло с ней на Новый год, Наташа медленно умирала.
Павла все не было, Наташа уже начала беспокоиться, вдруг он не придет. Но может, это даже к лучшему. Он не увидит ее такой страшной. Пусть он больше не приходит! Он, подаривший ей зыбкую надежду на то, что люди могут быть добры друг к другу. Он никогда не придет, а она тихо умрет здесь, одна, в больнице.
Павел вошел в палату, как всегда, неожиданно. Наташа сидела на койке и, обхватив колени руками, тихо плакала. Поставив пакет с фруктами, Павел присел радом с ней и, взяв ее за руку, начал тихо говорить. Он рассказывал Наташе о новой книге, которую пишет, о судьбе главного героя. Наташа слушала, восхищенно глядя на него, слезы сами собой высохли. Она сопереживала перипетиям романа и готова была слушать Павла целую вечность. Его негромкий голос успокаивал Наташу, она сама словно оказалась рядом с Траку. Видела его узкое, словно лезвие боевого топора, лицо. Ярко-синие, будто весеннее небо, глаза. Длинные темно-каштановые волосы шевелил ветер. Светлая кольчуга плотно облегала стан. Это она стояла рядом с ним на верхней площадке вежи и смотрела на ставших станом на далеком берегу широкого озера врагов. Там готовили плоты, точили мечи и топоры. Сегодня будет битва, та, что решит, быть Траку конунгом или не жить вовсе. Она верит в своего героя, верит в победу, но кому ее даруют валькирии в этот раз, знает лишь Один. Вот уже готовы плоты и воины начинают входить на них. Рог протрубил, лучники замерли на стенах. Не слишком еще высоки они, еще год-другой, и Тракай стал бы неприступной твердыней. Но враг пришел именно сейчас. Боги не зря посылают испытания людям. Только самые сильные и умелые должны оставаться жить. Именно храбрецы должны оставить потомство. Веста хорошо это знает. Если не устоит Траку, рухнет, погибнет их любовь. Ее саму бросят на потеху разъяренным победителям. Если повезет, убьют быстро, а нет, будут тащить за обозом и насиловать на каждом привале, пока не превратится ее тело в грязную тряпку, тогда, выколов глаза, бросят еще живую на поживу дикому зверью. Потому-то она и стоит рядом с мужем на башне. Дорогая кольчуга слегка давит на плечи, на широком поясе покачивается острый корд. Она не дастся так просто врагам. Наравне с любимым будет отстаивать этот замок и саму жизнь, пока не падет пронзенная острой, холодной, безжалостной сталью.
— Наташа, ты, пожалуйста, ешь, тебе необходимы силы, чтобы выздороветь. Скажи, что тебе принести?
— Что? — словно очнувшись, переспросила она. Голос ведь был тот, а вот слова прозвучали иные, и оказалось, что вовсе она не Веста, а Наташа и не рядом с любимым, а на больничной койке. — А? Да, конечно. Спасибо.
— Наташа, ты где? Я спросил, что принести тебе из еды. Ты нормально не ела уже сколько? Как я понял, больше месяца. Я тебе как врач говорю. Обязательно — мясо, орехи, витамины. Я все самое необходимое тебе принес, но ты уж, пожалуйста, съешь. Договорились?
— Да, обязательно. Спасибо.
— Вот и замечательно. Тогда я пошел, завтра постараюсь прийти пораньше. Хочешь, я тебе принесу что-нибудь почитать? Ты какие книги больше любишь?
