Но такому клинку, как изумруду, нужна оправа. Вернулся за ножнами. И сбрую – заодно. Ну, ни фига себе, фестиваль невиданных трофеев – почти полные флаконы с Мёртвой и Живой водой! Когда снимал сбрую с рыцаря, ворочал его, понял, что он живой. Он застонал.
Подобрал щит с крестом, перевернул рыцаря на щит, лицом вверх. Блокировал боль. С параличом, как обычно. Самая опасная – дыра в боку. Крови натекло – море. Надо в него эликсир влить. Выковыриваю застрявший в шлеме топор, снимаю шлем с головы. Совсем мальчишка. Скула, щека, челюсть – прорублены топором. Лежал бы на спине, как сейчас – захлебнулся бы кровью. Заливая всё Мертвой водой, свожу пальцами плоть, Печать. Склеилось. Засовываю палец в рот, выгребаю грязь с кровью и осколками зубов, щупаю щёку с той стороны – ещё Печать.
Индикатор зарядки мигает. Потянулся к накопителю, автоматически проецируя перед мысленным взором нужные руны – индикатор налился Силой на все деления. Всё. Остальные накопители пусты уже. Я последний месяц Силу сливал не в накопители, а в руны. В людей. Через Печать Лечения.
Открывает глаз. Левый. Через правый топор прошёл. Такой молодой – уже Кутузов – Нельсон.
– Спокойно, мальчик, жить будешь, – говорю ему и приставляю горлышко флакона к губам. Он знает, что это, пьёт.
Теперь можно заняться и его боком. Разрезаю ремни, закатываю кольчугу, разрезаю одежды. Плохо дело. Булатом расширяю рану, ковыряюсь пальцами у него в печени. И как ты ещё не умер? Амулет? Вижу. Поддерживает жизнь. Хороший. Нет, не возьму. Он – привязанный к мальчику. А без амулета парнишка умрёт. А этот, ещё один амулет – как у нас, защитный. Это сколько же ударов ты, юноша, принял, что амулет разрядился?
Вот он! Достал я осколок копья. А вот и кольца разорванные от кольчуги, что забило ударом аж в печень. Заливаю всё Мёртвой водой. Обеззаразит и склеит. Печать. Теперь свожу края раны. Печать. Мёртвую воду. Печать.
Нога. Просто вывих со смещением. Вставляю ногу в сустав. Печать. Снимаю паралич. Блокировку боли оставляю. Помню, как бился от боли Корк. Сама блокировка развеется со временем. Сегодня же. Даю ещё глоток элексира Жизни. Последний из моей склянки. А остатки его эликсира убираю себе на пояс.
– Как твоё имя? – спрашивает. Ну, как спрашивает? Булькает и шипит. Тут я скорее догадался. Хотя эликсир Жизни работает – раны лица стремительно «стареют», заживают.
– Не важно, – улыбаюсь, – живи. Оплату за свою работу я уже взял.
Показываю ему его же меч и пояс со всем, что на нём и в нём было.
– Дед! – слышу крик.
Иду. Стоят трое. Друг за друга держатся. И гора нашего имущества. Как это будем уносить? И бросить жалко. Рубиновая сталь дороже золота.
А с холма спускается поисковая цепь людей. Некоторые – в цветах Дома Лебедя. Понятно, кто победил. А нам что теперь делать? Бежать? Как?
Вижу, как мои соратники облачаются в броню. Да. Примем бой. «Мы принимаем бой!» – кричали они.
Я тоже экипируюсь. Потому как опять слышу голос Олега. Спасибо, брат. Я уже и логически понял, что убивать нас будут.
Свой новый трофей – меч – пристёгиваю поверх своего пояса. Рюкзак – на спину. А сверху – щит. Будет дополнительной подушкой безопасности. Как на корове седло – это я про щит на спине, поверх рюкзака. И рюкзаки они нашли, молодцы, ребята! Успели в лазарет сходить, пока я возился с тем мальчиком?
Иной раз их буквальность – на благо. Сказал – собрать манатки, притащили всё, хотя и еле ковыляют. Но иногда выбешивает. Именно эта их буквальность. И даже палатку нашу приволокли. На ней всё и лежит.
Распиваем эликсир Жизни до дна. Встаём в круг. Смотрю каждому в глаза. Мрачная решимость. Сдаваться в плен им, да и мне, что-то не позволяет. Ладно, я – русский. У нас «Варяг» – всегда гордый и никогда не сдаётся врагу. А они?
А что у нас есть, кроме гордости? Ни дома, ни семей. Потерять ещё и самоуважение – презирать себя за сдачу в плен? Потерять последнее, что осталось – гордость?
Вдруг срабатывает Ниппель. Глядь! Проснулся, поглядите на него! Ну, никакого толка от этого долбаного артефакта! Где ты был, когда нас конницей размазывали по глинозёму тонким слоем? Где ты был, когда умирали Ручей, Дол и Охотники? Почему ты не сработал, когда Маг жизни решил отдать свою жизнь за наши? Обидно – до слёз!
Люди Лебедя остановились на рубеже, что очертил Ниппель. Потыкали копьями. Самострелы у каждого четвёртого.
– Кто вы? – спрашивает какой-то человек, на его груди знак – кузнечик и птица, наверное – лебедь. Одет скромно, без помпезности, но – материалы его одежды – не скромные. Я уже успел понять расценки самым удобным в носке, приятным для тела материям.
– У воспитанных людей принято представляться, – отвечаю. Копьё с засохшей на нём кровью я поднял. Вижу, как Пятый смотрит на груду вещей. Наш самострел – в футляре, разобран.
– Я – Рулевой Дома Лебедя, – говорит человек.
– Я – старик. Водитель собственных пяток и этих вот детей. Что тебе надо, шкипер?
– Мы ищем выживших. И ещё кое-кого, – отвечает Рулевой, и вдруг глаза его застывают на рукояти моего трофейного меча. – Где он? Где тот, кому принадлежит этот меч? – Он так заорал, что его люди пошли в атаку на Ниппель и были, с большим для них уроном, отброшены. Они бы ещё в атаку на дверь банковского сейфа пошли! Носы себе поразбивали да копья поломали.
– Спокойнее, люди. Там лежит мальчик. Он был не против, когда я брал меч.
Рулевой приуныл.
– Верни меч. Это – изумрудная сталь. Реликвия Императорского Дома!
Опа! Ещё одна чудо-сталь. А я-то думаю – что он такой лёгкий?
– Был ваш, стал наш. Пригодится.
– Предлагаю выкупить меч. Пять тысяч золота, старик. Тебе таких денег не потратить.
Ну-ну. Ты кому другому зубы заговаривай. Пять тысяч! Которые я не потрачу! Как только исчезнет этот бракованный, китайский наверное, щит Ниппеля, так сразу – не потрачу золото.
– Тем более, зачем мне деньги, если не смогу потратить? Я клинок меча на бритвы порежу и людям раздам. Бриться будем, – ухмыляюсь я.
Рулевой рассмеялся:
– Ты даже не знаешь, что это такое! Изумрудную сталь нельзя разрезать!
– Как-то его сделали. А что смог один человек, сможет и другой, – говорю.
А мысли в голове – как тот мотоциклист, что под куполом цирка, с рёвом, носятся – выход из замкнутого шара решёток – ищут.
– И у тебя есть дракон? Только огненное дыхание дракона может расплавить изумрудную сталь.
И тут – Ниппель пропал. Твою мать! И опять Олег зовёт! Точно – приплыл старый небесный солдат Мамонт в свою последнюю гавань.
– Серд! – донёсся слабый голос.
Про нас забыли. Все рванули на голос. Как же ты вовремя, мальчик, голос подал! Должок за мной. За лечение – ты мечом расплатился. А за жизнь я должен!
