Книга Зачеркнутому верить - Сергей Самаров

Я первым встал, показывая, что нам следует двигаться дальше. Но не потому, что мы куда-то опаздывали или куда-то стремились попасть как можно быстрее. И даже не потому, что задержка на одном месте таила в себе опасность. Вовсе нет. Вертолеты улетели, спецназ ФСБ Дагестана искал нас в местах, где нас не было. Чеченские менты были заняты сбором обгоревших обломков двух вертолетов и, видимо, задерживаться на месте не намеревались. Но мы уже удалились достаточно далеко и не видели, чем в действительности занят спецназ МВД Чечни, уехал он или нет. Просто мне казалось, как и в этот момент, что движение всегда является необходимым атрибутом для достижения цели. Даже если цель, как у нас, туманна.

Старшие лейтенанты следом за мной встали одновременно. При этом я смотрел на их лица. Искал следы недовольства, испуга или загнанности, но, к своему удовольствию, не нашел. Особенно я боялся увидеть следы загнанности. Именно она заставляет многих людей смотреть на жизнь исключительно сквозь призму собственного «Я» и выражается в готовности перешагнуть через все препятствия, чтобы себя спасти. Здесь такого не просматривалось. Каждый из старших лейтенантов был готов постоять за себя и за товарища с оружием в руках. Смотрели оба жестко и сердито, были сосредоточены.

Вертолеты дагестанских спецназовцев уже давно скрылись за горизонтом, хотя то, что ты видишь в лесу, трудно назвать настоящим горизонтом. Но радовало уже то, что мы не слышали шума их двигателей. Наверное, далеко улетели, хотя об этом говорить можно было только условно, поскольку лес гасит все звуки, смешивая их с шелестом листвы, хвои и гудением ветра. Сам же ветер в горах обычно ориентируется только на направление ущелий, извиваясь под воздействием изгибов горных хребтов, ограничиваясь в пространстве. Ветер налетал на скалы, отражался под углом, выдерживающим критику физических законов, и стремительно летел до соприкосновения со следующими скалами.

Мы пошли в том же высоком темпе, в котором шли раньше, только теперь уже не ложились в траву лицом и не прятались от тепловизионных приборов вертолетов. Куда идти, мы пока не решили, но двигались на юго-восток, даже больше на восток, потому что я, как командир, выдвигаясь первым и задавая темп, выбрал именно это направление. А почему я его выбрал, было неизвестно даже мне. Не потому, что здесь путь был легче – это точно. Я двигался через лес, не обращая ни малейшего внимания на его густоту.

Через два часа движения, когда мы вышли к автомобильной дороге, дождались интервала между машинами и перебежали через старое разбитое шоссе, по которому я еще совсем недавно проезжал на относительно новом, не изувеченном аварией «Мустанге», я начал понимать, что мы интуитивно направляемся в Дагестан. То есть туда, откуда мы, согласно логике, должны стремительно бежать. И откуда мы бежать уже начали. Перехватить-то нас пытались в Чечне на пути к Моздоку, где нас тоже ждали. Я думаю, что даже шикарный самолет «Dassault Falcon 7X» наши преследователи на пожалели бы, как не пожалели до этого вертолет «Bell 407» и его пилота подполковника Сокурова, не пожалели бы экипаж самолета, пилотов которых я не видел, и бортпроводницу. Может быть, самолет сбили бы на взлете из ПЗРК[9], а потом списали бы это на действия бандитов, пришедших из Сирии или из Ирака вместе со своим оружием. Хотя самолет, принадлежащий Министерству обороны, может быть, и пожалели бы. А нас уничтожили бы уже под Москвой после приземления. Одного выстрела в «уазик» из гранатомета хватило бы вполне. Эти мысли промелькнули в моей голове, когда я первым перебегал дорогу Моздок – Грозный и нырял в кусты с противоположной стороны знакомого шоссе.

За поворотом гудел двигателем большегрузный автомобиль, с натугой одолевая крутой подъем. Аграриев с Логуновым дождались, пока грузовик проедет, за ним пропустили два идущих следом похожих друг на друга черных кроссовера «Порше Кайен».

А я лежал в кустах и осмысливал свои действия. Тогда, при первом знакомстве с этой дорогой, на переднем пассажирском сиденье тихо дремал старший лейтенант Аграриев, настоящую фамилию которого я не знал до сих пор. Он себя не называл, а я не спрашивал. И это не было отголосками отношений среди курсантов «Сектора «Эль». Это не было даже элементом собственной безопасности каждого, когда каждый соблюдает собственное инкогнито. В спецназе принято не обращать внимания на не имеющие значения факторы. И мы не обращали, потому что все трое были спецназовцами по своему духу, хотя официально и расстались со своими армейскими должностями в разное время.

Аграриев тогда дремал на переднем пассажирском сиденье, и ни он, ни я не знали, что будет через полтора суток, не задумывались о том, что из преследователей генерала мы превратимся в таких же преследуемых, как и он, только у нас не будет возможности получить бронированный кортеж сопровождения, да он нам был по большому счету и ни к чему, поскольку мы прекрасно знали, как легко этот кортеж можно уничтожить.

На складах «Сектора «Эль» найдется немало гранатометов РПГ-29 «Вампир» и «выстрелов» к ним. Найдутся там же и исполнители. И не будут способны спасти нас посты ментов на дороге, как не смогли они спасти генерала Шарабутдинова. Вся разница между нами и генералом Шарабутдиновым заключается в том, что он сам не в состоянии себя защитить, он не специалист, а мы за себя постоять в состоянии, мы такие же специалисты, как и те, кого пришлют нас уничтожить. Но чтобы нас уничтожить, надо просчитать наши действия, найти нас, да и тогда это будет опасно, потому что мы сами неплохие специалисты по уничтожению противника…