Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
Все это время Нильс, его друзья и сестра обивали пороги различных инстанций, чтобы получить разрешение усыновить пришлого ребенка. Дотошных чиновников и вечно подозрительную службу безопасности сильно смущали два момента: Томас считался слишком взрослым, чтобы его можно было по-настоящему адаптировать для самых главных сторон бытия города и его жителей, а также полное отсутствие сведений о его прошлом. Так как все жители его села погибли, пустились в бега или были похищены мутантами, то не имелось никакой гарантии, что он именно простой селянин, а не маскирующийся под него агент-мутант. Хотя в практике это была сложнейшая и очень долгая мутация, теоретически в маленького мальчика могли превратиться многие арогдорцы.
Только благодаря весомым и всеми признанным заслугам храброго рыцаря и его неотступной настойчивости, сломившей не одну непреодолимую преграду, Томаса не только разрешили усыновить, но и приняли в полноценные граждане Парфагона. Как и во всех других подобных случаях, подпись на соответствующих документах была поставлена самим Питером Капицей – многолетнем канцлером Парфагона, мудрейшим человеком, а также близким другом и советником самого Альберта Третьего. Причем подпись на документах такой важности Капица мог поставить только с личного разрешения короля, которому таким образом тоже пришлось узнать о существовании некого несчастного Томаса Юрга из обескровленного округа города Салеп.
– Велели передать, что твоя репутация теперь зависит от успешности его адаптации, – сообщил Ричард, передавая в руки друга долгожданные документы у массивных деревянных дверей его дома. – Ну и взял же ты проблем на свою шею!
Выдернув бумагу, Нильс стал жадно разглядывать такую дорогую и долгожданную подпись, переливающуюся в свете дневного солнца. На обоих приятелях была городская рыцарская форма одежды для повседневной носки, состоящая из высоких сапог, темных широких штанов и, поверх светлой рубахи, обязательного зауженного у талии синего камзола с широченными вздутыми плечами, к тугому поясу которого крепились неизменные меч и кинжал.
– Меня это не волнует.
– Скажи, что вообще тебя волнует, кроме женщин и работы? – рассмеялся Ричард, заплетая свои роскошные белокурые волосы в толстую косу. – Серьезно, жениться не собираешься, кстати?
– Звучит, как предложение отрезать руку. Живешь себе, радуешься жизни. А тебе говорят, что-то больно хорошо поживаешь, друг. Давай-ка мы тебе тоже руку оттяпаем!
– Зато не скучно будет.
– У меня теперь есть Томас. Скучно не будет, – дочитал бумагу Нильс и спрятал ее за пазуху, свернув в плотную тонкую трубочку, после чего вздохнул и расплылся в счастливой широкой улыбке.
– Ах, так это теперь только меня одного интересуют убийства мутантов и женщины? Как теперь жить в этом жестоком мире!
– Да, иди, пожалуйся об этом своей любимой женушке.
– Какой женушке?
– Не той ли, с которой ты последние лет пятьдесят живешь?
– Клевета. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите, вероломный предатель! Случаем, не на Эйзенберга работаете?
Оба друга понимающе рассмеялись. Действительно, Ричард был гулякой лишь на словах и в шутках. На самом деле, будучи едва ли не самым привлекательным мужчиной на Селеции, он, будто назло местным барышням, был однолюб и примерный семьянин, что считалось большой редкостью среди ветреных рыцарей, всегда живущих одним днем. Хотя на вид ему было около тридцати лет, у него уже имелось несколько взрослых и самостоятельных детей. С ненаглядной женой Лилией он проводил все свободное время и не чаял в ней души, вечно задаривая ее дорогими подарками и откровенно балуя излишним вниманием. На фоне других рыцарей, в особенности пропащего бабника Нильса, неугомонного рекордсмена всего Парфагона, всегда свободного спасителя одиноких женских сердец, ему было трудно контролировать свое мужское эго и потому шутки о предполагаемых похотливых похождениях являлись обязательной темой для разговоров. Чтобы придать им значимости и весомости, Ричард раз в несколько лет мог даже воспользоваться животным влечением к диковинным воинам какой-нибудь простой селянки на самой отдаленной окраине королевства, уродливой и глупой в сравнении с уникальными женщинами Парфагона. Однако Нильс был убежден, что на самом деле это не приносило никакого удовольствия его другу, а лишь создавало ему страдания и долгие угрызения совести перед любимой Лилией.
Попрощавшись с другом и зайдя в дом, центурион взял выбежавшего ему навстречу радостного Томаса в свои огромные мускулистые руки и крепко обнял. Затем он отнес его в свою, утопающую в аромате цветов, любимую крытую беседку в саду, круглые сетчатые стенки которой почти полностью заросли вьюном, создавая прохладную тень даже в самые жаркие дни.
– У меня к тебе разговор, – осторожно начал рыцарь, присев на лавочку и посадив Томаса себе на колено.
– О чем, дядя Нильс?
– С этого дня… – не знал, как начать воин. – В общем, я и моя сестра никогда полностью не заменим тебе родителей. Это невозможно. Но мне разрешили тебя оставить, и все будут тебя считать моим приемным сыном. Ты не против?
– Нет, – ответил Томас, глаза которого наполнились слезами от нахлынувших воспоминаний о любимом отце и доброй матери.
– Я сделаю все, чтобы ты добился самого лучшего в этой непростой жизни. Я верю в тебя. Именно поэтому ты здесь. Понимаешь?
– Понимаю.
– Но у меня есть одна важная просьба к тебе и мне хотелось бы донести ее до тебя. Слушаешь меня внимательно?
– Слушаю очень и очень внимательно!
– Я ничего не жду от тебя в ответ, когда ты вырастешь. Для меня счастье просто тебе помочь, Томас. Ты можешь стать великим человеком. Но…
– Что, дядя Нильс?
– Каждый твой поступок, пока ты считаешься моим сыном, отражается на мне. Я заплатил своим именем за твою жизнь в Парфагоне. В общем, тебе будет крайне непросто тут, но я верю, что ты не подведешь меня.
Неожиданно глаза рыцаря увлажнились, хотя он всегда считал, что никаких особых эмоций уже более не способен испытать в этой жизни, которую он считал познанной. Чтобы это скрыть, стесняющийся рыцарь снова обнял Томаса, к которому успел не на шутку привязаться за последние недели. Ему пришлось молча продержать его в таком положении еще целую минуту, пока бурные эмоции окончательно не схлынули с его лица. Нильс не подозревал, что в это же самое время Томас испытывал схожие чувства и сам крепко сжимал массивную шею своего буквально обожествленного рыцаря. Маленький мальчик про себя думал, что он обязательно станет таким же сильным и храбрым воином, когда вырастет, и что он никогда не подведет своего спасителя, которому обязан каждым своим вздохом.
* * *
Вместе с получением официального статуса гражданина Парфагона Томасу пришлось распрощаться с беззаботной жизнью за каменной кладкой забора своего нового дома. Уже на следующий день Маргарита отвела его в утопающую радостными детскими криками Школу, которая по своим размерам и устройству больше напоминала огромный университет со своими собственными парками, тенистыми аллеями, спортивными площадками и множеством красивых кирпичных зданий, главное из которых было увенчано невысокой угловатой башней с огромным черным флюгером в виде петуха, размером не меньше взрослого человека. Все без исключения жители столицы практически с первого года жизни и до шестнадцати лет ходили в это кипящее веселой жизнью место.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
