Полковник ГРУ Мещеряков ощутил легкий укол проснувшейся совести. Все-таки это был Илларион Забродов, его старинный друг и бывший подчиненный, человек, не так давно по праву носивший прозвище Ас.
'Это много стоит', – подумал полковник, когда такое прозвище тебе дают не просто товарищи по оружию, а профессионалы высшей пробы.
– Опять ты выпендриваешься, Забродов, – сказал он, – вертишь носом, как особа королевской крови. В Москве ему надоело, на Корсике ему делать нечего. На Магадан поезжай, курортник. Делать мне больше нечего – сидеть тут и выбирать, куда бы тебе съездить на лето!
– Тихо, тихо, весь народ распугаешь, – сказал Забродов. – Ну, чего ты взъелся? На Корсику так на Корсику, только не кричи. Слушай, – осененный идеей, подхватился он, – а поехали на пару? Ты, да я, да мы с тобой.., посидим, вина попьем.., там ведь, насколько мне известно, оно чуть ли не дешевле воды...
– Нет, брат, извини, – качнул головой полковник. – Это ты у нас птица вольная, а я на службе.
Он с тоской покосился на распахнутую дверь кафе, сквозь которую в помещение волнами вплывал удушливый зной раскаленного асфальта пополам с вонью и ревом сотен автомобильных двигателей. Прямо напротив двери, медленно, но верно превращаясь в духовку на колесах, жарилась под отвесными лучами солнца черная полковничья 'Волга'. Не вынесший пытки жарой водитель малодушно покинул свой пост и теперь маялся на скамеечке поодаль, в тени лип, беседуя о чем-то с благообразной старушенцией весьма интеллигентного вида. Она курила 'Беломор' длинными неторопливыми затяжками. Полковник протяжно вздохнул.
– Вздыхаешь, – ворчливо сказал ему Забродов. – Служба у тебя... Тогда придется Корсике без меня поскучать. Там же поговорить не с кем! Одни сплошные новые русские, и еще эти.., как их.., поп-звезды.
– Тоже верно, – снова вздохнув, сказал Мещеряков и рассеянно погрузил кончик своей сигареты в остатки кофе, плескавшиеся на дне чашки.
Раздалось короткое шипение.
– Фи, полковник, – сморщив нос, сказал Илларион, – что за манеры?
– Знаю одно местечко, – оживляясь, сказал Мещеряков, пропустив мимо ушей последнее замечание Забродова. – Ни гор, ни моря, зато уж разговоров!..
– Это тюрьма, что ли? – с подозрением спросил Илларион.
– Тьфу на тебя, – в сердцах плюнул полковник, – ну что ты за человек!
– Ах, не тюрьма, – с деланным облегчением взялся за сердце Забродов. – Тогда, может быть, Дума?
– У меня обед кончается, – сказал Мещеряков. – Мне говорить дальше, или ты будешь развлекаться словоблудием в одиночестве?
– Не буду развлекаться словоблудием, – покаянно свесил голову Илларион, – говори, о кладезь премудрости! Глаголом жги мое сердце.
Мещеряков немного подышал через нос, чтобы успокоиться. Подумать было страшно – провести с Забродовым месяц в одной комнате, хотя бы даже и на курорте. Особенно на курорте. Поговорив с бывшим подчиненным час, полковник начинал ощущать симптомы раздвоения личности.
– Так вот, – медленно сказал он, проверяя, как звучит голос. Голос звучал нормально. – Есть у меня один знакомый мужичок. Обожает выпить и почесать язык. Такие истории рассказывает – заслушаешься!
– Ну, таких я и сам знаю сколько угодно, – заметил Илларион.
– Таких ты не знаешь, – отмахнулся от него полковник. – Потому что работает он егерем в медвежьем углу. Псковская область, граница с Латвией, леса, озера, болота... И до цивилизации, между прочим, полчаса езды на машине.
– Комары, самогон, погранзона... – задумчиво продолжил перечисление Илларион. – А в цивилизацию пускают при наличии визы в паспорте.
– Рыбалка, – сказал Мещеряков. – Охота.
– Какая охота, – отмахнулся Илларион, – у меня и ружья-то нету. С револьвером, что ли, охотиться?
– Ружье я тебе мог бы и одолжить, – сказал Мещеряков. – При условии, что ты мне его вернешь.
– С патронами, – уточнил Илларион.
– С патронами, – вздохнул полковник.
– А ведь, пожалуй, годится, – сказал Илларион.
– Ну слава тебе, господи!
– А что я буду должен твоему егерю за гостеприимство?
– Пол-ящика водки, пачек десять питерского 'Беломора' – и вы друзья по гроб жизни. Ему ведь там тоже скучно.
– И то верно. Ну, полковник, ну, удружил! С меня бутылка.
– Лосиный окорок с тебя, а не бутылка, – проворчал Мещеряков, убирая в карман сигареты и оглядываясь в поисках официанта. – Бутылка... Нашел алкаша. Впрочем, и бутылка тоже.
– Узнаю разведчика! – рассмеялся Илларион. – Договорились. Так, может, прямо сейчас и дернем? По маленькой, а?
– Изыди, сатана, – сказал Мещеряков. – У меня через час совещание.
– Так доставь подчиненным удовольствие, – с серьезным видом посоветовал Забродов. – Знаю я эти твои совещания, скука же смертная. А так, глядишь, народ повеселится.
– Генерал Федотов повеселится, – сказал Мещеряков, – совещание-то у него.
– Тогда, конечно, выпивка отменяется, – нахмурился Забродов и вдруг заговорил голосом генерала Федотова:
– Мне кажется, вы несколько забылись, то-ва-рищ полковник! Даю вам три минуты на то, чтобы привести себя в надлежащий вид!
– Похож, – вздохнул Мещеряков, поднимаясь.
К нему немедленно подошел официант, до этого момента прятавшийся от посетителей где-то в подсобных помещениях кафе. Друзья расплатились и двинулись к выходу. – Ты еще не заскучал от безделья, пенсионер? – спросил полковник, выходя на улицу.
Полуденный зной обрушился на них, как пудовый раскаленный молот. Мещеряков раздраженно оттянул книзу узел галстука и покосился на Забродова. Тот стоял рядом, блаженно щурясь на солнце – ни дать ни взять, сытый и всем довольный котяра.
– Брось, Андрей, – спокойно сказал тот, не поворачивая головы. – По-моему, на эту тему уже все сказано. И потом, от чего я никогда не страдал, так это от ложной скромности. Если я вдруг соскучусь, я не постесняюсь попроситься обратно.
– Ладно, ладно, не заводи свою шарманку, – сказал Мещеряков. – Тебя подбросить?
– Спасибо, я на колесах, – отказался Забродов, указывая на старенький, защитного цвета 'лендровер', припаркованный у противоположного тротуара.
– О, – сказал Мещеряков, – а я и не заметил.
Жива еще твоя тележка?
– Эта тележка еще нас с тобой переживет, – заверил его Забродов.
– Типун тебе на язык, трепач, – скривился полковник.
– Ты знаешь, Андрей, – вдруг сделавшись серьезным, сказал Илларион, – англичане ведь продали 'Ровер' немцам. 'БМВ' его купила со всеми потрохами, слышал?
– Слышал, – сказал Мещеряков. – Ну и что?
