Ксения поспешно прикрыла лицо широким рукавом и стремглав бросилась прочь.
— А мячик?! — растерянно воскликнул Дмитрий и, усмехнувшись, кинул мячик в стайку девушек, стоявших поодаль.
— Хороша? — спросила княгиня.
Дмитрий согласно кивнул, глядя вслед удалявшейся статной красавице.
— Заневестилась наша царевна, — вздохнула Мария Федоровна. — Ждем вот принца заморского, королевича шведского Густава, да всякое про него говорят. Ох, чует мое сердце, неладный брак это будет… Ты дома-то еще не был?
— Нет еще. Немцев проводил — и сюда.
— Привет передавай невестушке, скажи, днями заеду, по внукам соскучилась.
Усадьба Пожарского располагалась рядом со стенами Варсонофьевского монастыря у Сретенских ворот и шла вниз к Трубе, где расселились его посадские люди, занимавшиеся разными ремеслами. Огороженная высоким острым тыном, усадьба в случае неспокойства могла вполне служить крепостью. Парадные ворота с двумя башенками над крышей были украшены образом Николая Чудотворца.
Сейчас массивные двери были распахнуты, — видно, что князя ждали с нетерпением. Приехавший раньше дядька Надея встречал его при въезде:
— Заждались мы тебя, князюшка!
У ворот толпилась дворня, радостно загавкали, признав хозяина, широкогрудые, рыжие в черных подпалинах гончие псы — Протас и Разгильдяй. По мосткам, проложенным через широкий двор, Дмитрий подскакал прямо к высокому красному крыльцу.
Здесь, склонившись в полупоклоне, ожидала его княгиня.
— Здоров ли, Дмитрий Михайлович? Как доехал?
— Слава Богу. А ты здорова ли, Прасковья Варфоломеевна?
Князь обнял жену, расцеловал, потом, чуть откинувшись, пристально оглядел ее. Княгиня в честь приезда супруга была одета в парадный, красного сукна опашень с вызолоченными серебряными пуговицами от верху до низу, с широкими прорезями, начинающимися от плеча, сквозь которые было видно не только широкие накапки[28] летника, но и расшитые золотом запястья рубахи. На голове, поверх отороченного золотом волосника,[29] — белый платок, подвязанный под подбородком, концы которого, согласно последней моде, были густо унизаны жемчугом.
Хотя брови княгини, опять-таки в соответствии с требованиями света, были густо чернены горелой пробкой, а щеки покрыты густым слоем белил, это не могло испортить ее истинно русской красоты — прямой небольшой нос, влажные, чуть полуоткрытые губы, обнажающие ровный ряд белых зубов, ярко-голубые глаза.
Она чуть отстранилась, пропустив князя вперед. Хотя его уже ждал уставленный яствами стол, Дмитрий садиться не стал, а поспешил пройти крытой галереей, расположенной вдоль дома, в следующую его часть, повернутую углом к основному строению, где находилась детская.
Здесь он подхватил на руки заревевшего было от неожиданности пятилетнего Петра и высоко подбросил его вверх, так что мальчонка тут же закатился от смеха и крепко обнял отца за шею.
Прижимая Петра к себе, Дмитрий шагнул к широкой, просторной колыбели, висевшей посреди комнаты. Там пускал пузыри, пытаясь засунуть ногу в рот, второй сын, Федор. Князь склонился над ним, пощекотал его по животу. Малыш заагукал, улыбаясь во весь беззубый рот, и потянулся к золотой массивной серьге, украшающей правое ухо князя. Не удержавшись на шее отца, шлепнулся в колыбель и Петр. Началась веселая кутерьма, на которую с улыбкой умиления смотрели княгиня и сбежавшиеся мамки княжат. После обильной трапезы, где и хозяйка и слуги старались угостить князя самыми его любимыми блюдами, супруги остались одни в верхней светелке. Большие окна, изузоренные разноцветной слюдой, едва пропускали свет, так что пришлось зажечь свечи. Пышная постель на двух стоящих рядом широких лавках была покрыта красным бархатным покрывалом, отделанным по краям серебром. На подушках были надеты атласные наволочки, тоже красного цвета.
Князь устало присел на постель, княгиня — рядом, робко поглаживая его сильную руку. Дмитрий повернулся к жене:
— Параша, рада моя.
Они поженились семь лет назад, когда князю исполнилось пятнадцать, столько же и Прасковье. Поместье ее родителей располагалось по соседству с Мугреевом, родовой вотчиной Пожарских. До свадьбы жених и невеста не видели друг друга, за них все решили мать Дмитрия Мария Федоровна да родители Прасковьи. Но брак оказался удачным, муж и жена относились друг к другу с любовью и уважением. Рука Дмитрия мягко потянула кончик платка, затем сняла шапочку, освободив заструившиеся золотом густые волосы Параши…
Уже совсем к ночи супруги, как положено по обычаю, отправились в мыльню. Не стесняясь наготы, парились от души, со смехом окатывая друг друга холодной водой из шаек. Потом Прасковья, сделав отвар из лечебных трав, долго распаривала раненую голень супруга.
В первом часу дня[30] отправились на заутрене в церковь Ризоположения, что рядом с монастырем. Усердно осеняя себя крестным знамением, супруги, однако, внутрь церкви не пошли, вызывая понимающие ухмылки соседей. Вернувшись домой, хозяин выслушал отчет ключника Данилы о том, как велось хозяйство.
— Отсеялись в деревнях вовремя, — рассказывал Данило. — Однако запасов хлеба осталось мало, дай Бог, чтоб урожай выдался. А тут еще напасть…
— Что случилось? — встревожился князь.
— Да соседи наши иск вчинили, вроде как будто ты ихнюю землю захватил…
Дмитрий, не терпевший несправедливость, нахмурился.
— Это им так не пройдет. Ладно, идем, покажешь хозяйство.
Чуть заметно прихрамывая, Пожарский обошел все дворовые постройки, заглянул и на скотный двор, где были коровы, телята, свиньи, овцы и птица, остался доволен — все в чистоте и порядке, похвалил за сметку зардевшуюся княгиню. Оглядел и огород, особенно грядки из соломы, где дружно взошли ростки огурцов и дынь.
После обеда княжеская дворня, как и все москвичи, погрузилась в сон. Однако самому князю отдохнуть не пришлось: прискакал гонец из Кремля, звал Пожарского дьяк Афанасий Власьев.
Дьяк принял стольника ласково, еще раз поблагодарил за службу, сказал, что подписан указ о даче Пожарскому в кормление новой усадьбы здесь, под Москвой.
— Что хмуришься? Аль не рад царской милости?
— Премного благодарен, — склонил голову князь. — Да как бы не случилось, как с моими родовыми землями.
— Расскажи, — потребовал Власьев.
— Да это вроде не по части Посольского приказа.
— Посольский приказ по указу государя имеет право затребовать любое дело.
— Сосед мой, князь Иван Васильевич Сницкий, пока я был в отъезде, подал челобитную через своего человека Ивашку Алексеева в Холопий приказ, будто я сманил его холопов…
