Книга Разбойник Кадрус - Эрнест Ролле

Когда Жоржа и Фоконьяка вызвали к Фуше, они быстро переглянулись и гасконец на разбойничьем жаргоне спросил:

— Идти ли?

— Да! — ответил Жорж. — Иначе нас арестуют и сразу убьют. Может быть, Фуше лишь что-то подозревает и станет нас допрашивать, а мы его проведем.

Оба тотчас встали, чтобы поехать вместе с поручением министра, который ждал снаружи. Жорж сказал ему:

— Мы готовы следовать за вами.

— Не прикажете ли оседлать ваших лошадей? Его светлость живет на своей вилле в часе езды отсюда.

Жорж и Фоконьяк поняли, что речь не идет об аресте, если министр приглашает их к себе. Жорж приказал лакею оседлать лошадей.

— Странно, — заметил гасконец, — что мы понадобились Фуше. Не находите ли вы, кавалер, что он мог бы написать нам? Так было бы гораздо учтивее. Как министр он может приказывать нам, пока мы находимся на французской земле. Как дворянин он должен выказать вежливость, это бесспорно. Однако какое у него может быть к нам дело? Скорее всего, никакого. Значит, он просто решил лично познакомиться с отпрысками древних дворянских фамилий.

Эту комедию они разыграли для порученца министра, который передаст ему дерзости Фоконьяка, но Фуше не обижался на такие пустяки.

— Лошади оседланы, — доложил лакей.

Все трое отправились в путь. Жорж подумал: «Если бы подозревали, что я и есть Кадрус, то гостиницу наверняка окружили бы».

Дорога к вилле министра пролегала мимо Магдаленского замка. Де Фоконьяк бросил на него долгий взгляд, а Жорж, по-видимому, не обратил на замок внимания.

После прибытия на виллу мнимых дворян просили подождать несколько минут. В передней министра они провели полчаса. Фуше слушал донесение своего агента и справлялся со своими записями. Через четверть часа он коснулся потайной пружины в стене кабинета. Открылся смотровой глазок, через который он наблюдал за находившимися в передней. Де Фоконьяк демонстрировал свое нетерпение с хладнокровием знатного вельможи времен Людовика XV.

— Какая славная вещь этикет, — разглагольствовал он, — и как был прав великий король! Он также даровал дворянство ничтожным людям. Однако он установил такой порядок, что титулованного человека никогда не заставляли ждать в приемной простолюдина, облеченного важной должностью.

Он продолжал высказываться в той же тональности, поэтому Жорж сказал ему громким шепотом, зная, что их подслушивают:

— Позвольте, маркиз де Фоконьяк. Я уязвлен не меньше вас. Однако вы зря демонстрируете здесь свою досаду. Это опрометчиво.

— Что же нам может угрожать? Надо хорошенько подумать, прежде чем коснуться Алкивиада де Фоконьяка.

— Коснулись же герцога Энгиенского, который пал под пулями солдат первого консула.

Фоконьяк сделал вид, будто задрожал. Настало тягостное молчание. Фуше сказал себе: «Главное лицо здесь — молодой человек, другой — просто старый дуралей».

Он обратился к своему секретарю:

— Его величество очень желает взять к себе на службу этих двух дворян. После неудачи Савари император питающий слабость к громким именам, дал мне понять, что он все-таки не может сделать этих двух господ полковниками без большого скандала. «Постарайтесь, — сказал он мне, — привлечь их на мою сторону так, чтобы мне не пришлось прибегать к подобному шуму». Я, — продолжал Фуше, — взялся за это дело, благополучного исхода которого так желает его величество. Однако, изучив этих господ, я пришел к следующему заключению: они отказываются от предлагаемых чинов не потому, что считают их ниже своего достоинства, но оттого, что не желают поступать на службу и хотят остаться в Фонтенбло. Возможно, причина тому — вероятный заговор, о котором нам пока слишком мало известно, чтобы мы могли действовать решительно.

— Вашей светлости достаточно поговорить с этими господами, и все сразу прояснится.

— Я действительно придумал способ, — ответил Фуше, — узнать, как все обстоит на самом деле. Если это заговорщики, то они откажутся от полковничьих званий, поскольку это удалит их от двора. Если они не шпионы роялистов, то обрадуются, узнав, что получат патенты.

— Но ведь у вас нет этих патентов, ваша светлость, — возразил секретарь министра. — Как же вы им потом откажете, если они согласятся?

— В последний момент я выдвину невыполнимые условия. Спрячьтесь за портьерой и слушайте.

Он позвонил. Вошел лакей. Фуше сделал ему знак, и посетителей проводили в кабинет.

Фуше сидел в огромном кресле и держал в руках кучу бумаг, он слегка кивнул в ответ на поклон вошедших и пригласил их сесть.

— Господа, — сказал он, — я сожалею, что этикет (он сделал ударение на этом слове) не позволяет министру самому отправляться к простым гражданам, чтобы допросить их.

Фоконьяк закусил губу, словно смутившись. Жорж просто поклонился.

— Господа, — продолжал Фуше, — его величество увидел ваши имена в списке приглашенных и приказал собрать о вас подробные сведения. Вы догадываетесь, почему?

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Жорж.

Но Фоконьяк самодовольно заявил:

— Вы слишком скромны, кавалер. Его величество, очевидно, был поражен, увидев, что кавалер де Каза-Веккиа и маркиз Алкивиад де Фоконьяк явились к его двору. Если наши лица ему незнакомы, то знатность наших фамилий слишком известна для того, чтобы остаться незамеченной даже при дворе Наполеона Первого, императора всех французов.

Фуше улыбнулся и сказал:

— Маркиз прав, император намеревается залечить раны, нанесенные революцией. Его величество хочет привлечь к себе родовитое дворянство. Так что неудивительно, что его величество обратил на вас внимание.

Оба разбойника поклонились.

— Но…

Жорж улыбнулся. Фоконьяк поправил свое жабо и сказал:

— Тут есть одно «но»…

— Без сомнения, — перебил его министр. — Генерал Савари делал вам некое предложение, если я не ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь, — заметил Фоконьяк с насмешливым видом.

Фуше расхохотался.

— Мне было нужно удостовериться в этом… Я не знал наверняка. Итак, после переговоров с Савари вы выказали желание служить в армии его величества, и генерал обещал вам свою помощь. Император предлагал вам звания лейтенантов.

— Мы поблагодарили, — сказал де Фоконьяк, — но очень почтительно заметили посланнику генерала, что наши имена не позволяют нам принять столь ничтожные звания.