— Иди к дьяволу. Пусть твой щит и меч провалятся в ад! Пусть твой шарф и шальвары провалятся в ад! Неужели ты думаешь, что я пришла бы в полночь, если бы у меня не было дела?
— Ее Высочество бегум-сахеба, сейчас развлекается, — прошептала татарка.
— Ах ты рабыня, неужели я этого не знаю? Ты что, будешь смеяться надо мной? Открой-ка рот!
Дария-биби достала из-под своего покрывала сосуд с вином. Стражница открыла рот, и Дария-биби вылила в него все содержимое. Татарка всосала его одним духом, как сухой песок впитывает воду.
— Бисмилла! Отличное вино! — воскликнула она. — Ну ладно, ты постой здесь, а я пойду доложу.
Войдя в покои, телохранительница увидела, что Зеб-ун-ниса, забавляясь, сплетает из цветов собачку. Морда собачки напоминала лицо Мубарака, а хвост закручивался, как султан могольских падишахов.
— Позови танцовщиц, — приказала Зеб-ун-ниса телохранительнице.
У каждой из обитательниц гарема падишаха были собственные танцовщицы, которые пели и танцевали для них.
— Слушаю и повинуюсь, — с поклоном ответила татарка. — Но там пришла Дария-биби. Я прогоняла ее, но она ничего не желает слушать.
— Я вижу, она не забыла дать тебе бакшиш, — заметила Зеб-ун-ниса.
Густо покраснев, красавица татарка спрятала лицо под покрывалом.
— Ну хорошо, — сказала Зеб-ун-ниса. — Танцовщицы подождут. Пошли ко мне Дарию-биби.
Дария-биби вошла, поклонилась и стала разглядывать собачку.
— Ну как, Дария, нравится? — заметив ее взгляд, спросила Зеб-ун-ниса.
Дария-биби снова поклонилась.
— Вылитый мансабдар Мубарак-хан.
— Верно! Хочешь дам тебе?
— Кого? Собаку или человека?
Зеб-ун-ниса нахмурилась, но, сдержав гнев, со смехом ответила:
— Кого пожелаешь.
— Тогда пусть собака остается у вашего высочества. Я беру человека.
— Но собака под рукой, — возразила Зеб-ун-ниса, — а человека нет. Бери лучше собаку.
С этими словами Зеб-ун-ниса, которая под влиянием выпитого вина была в отличном расположении духа, стала бросать Дарие цветы, из которых она плела собачку. Чтобы не выказать непочтительность, Дария-биби подняла их с пола и спрятала под покрывалом.
— Благодаря доброте Вашего Высочества, — сказала она, — мне достались и человек и собака.
— Что?! — воскликнула Зеб-ун-ниса.
— Человек принадлежит мне, — отвечала Дария-биби.
— Что?! — повторила Зеб-ун-ниса.
— Он мой муж.
— Ступай прочь!
Зеб-ун-ниса с силой швырнула пучок цветов в лицо Дарие-биби. Сложив ладони, Дария-биби проговорила:
— Мулла и свидетели живы. Вы можете послать за ними, чтобы убедиться, что я говорю правду.
Зеб-ун-ниса нахмурила брови:
— Я прикажу посадить их на кол.
Дария-биби задрожала. Она знала, что в гневе могольские принцессы подобны тигрицам и способны на все.
— Шахзади[34]! — взмолилась она. — Я только бедная женщина и пришла продавать новости.
— Говори — какие новости?
— Есть две новости. Одна касается Мубарак-хана. Не осмеливаюсь говорить без вашего разрешения.
— Говори.
— Сегодня вечером в Чандни-Чоке он гадал у звездочета Ганеша.
— И что сказал звездочет?
— Что он женится на шахской дочери и достигнет высокого положения.
— Ложь. Когда мансабдар ходил к звездочету?
— Как раз перед тем, как прийти сюда.
— Сюда? Кто, ты говоришь, приходил сюда?
Дария-биби испугалась. Набравшись храбрости, она ответила с почтительным поклоном.
— Мубарак-хан.
— Откуда ты это знаешь?
— Я видела, как он вошел.
— Тех, кто говорит подобные вещи, я сажаю на кол.
Дария-биби содрогнулась.
— Я не говорю об этом никому, кроме Вашего Высочества, — ответила она.
— А если скажешь, палачи отрежут тебе язык. Какая вторая новость?
— Вторая новость о Рупнагаре.
Дария-биби рассказала, как Чанчал-кумари наступила на портрет Аурангзеба.
— Отличная новость, — выслушав ее, сказала Зеб-ун-ниса. — Ты получишь кое-что за нее.
Получив записку в казначейство, Дария-биби поспешно удалилась.
Ее остановила телохранительница-татарка. Положив ей на плечо свой меч, она спросила:
— Куда спешишь, дружок?
— Дело сделано — иду домой.
— Ты получила бакшиш. Со мной поделишься?
— Мне очень нужны деньги. Лучше я спою тебе. Принеси саренги.
У телохранительницы был саренги, на котором она иногда играла. Музыка и танцы были в гареме в большом почете. Каждая из жен падишаха имела собственных танцовщиц, а наложницы, у которых танцовщиц не было, танцевали сами. Вечерами Рангмахал звенел от пения и музыки. Дария-биби взяла саренги и запела. У нее был чудесный голос, и пела она прекрасно.
— Кто это поет? — послышался из покоев голос Зеб-ун-нисы.
— Дария-биби, — ответила телохранительница.
— Пришли ее ко мне, — последовал приказ.
Дария-биби снова вошла к Зеб-ун-нисе и низко ей поклонилась.
— Пой, — приказала Зеб-ун-ниса. — Вот вина[35].
Взяв вину, Дария-биби запела. Принцесса знала многих искусных певиц, которые своим голосом могли бы посрамить небесных дев, но ей никогда не приходилось слышать такого пения. Когда Дария-биби кончила, Зеб-ун-ниса спросила:
— Ты когда-нибудь пела перед Мубараком?
— Он женился на мне, услышав, как я пою эту песню, — отвечала Дария-биби.
Зеб-ун-ниса с такой силой швырнула букет цветов в Дарию-биби, что он задел серьгу и оцарапал ей ухо. Зеб-ун-ниса дала ей еще денег и отпустила, сказав на прощание:
— Больше не приходи.
Дария-биби поклонилась и вышла.
«Все равно приду, — проговорила она про себя. — Снова выведу тебя из терпения, снова получу побои и деньги, но погублю тебя».
УдипуриПовелитель великой империи — падишах Аурангзеб прославился на весь мир. Он был наделен незаурядным умом, работоспособностью, трудолюбием и прочими достоинствами главы государства. Но, несмотря на все эти выдающиеся качества, великий падишах к концу своей жизни привел прославленную империю на край гибели.
