Однажды, когда меня, уже лет двенадцать никто не называл Маленьким Чудом, я оказалась на станции метро «Шатле» в час пик. Я ехала в толпе по движущейся дорожке через нескончаемый коридор. На женщине впереди меня было желтое пальто.
Патрик Модиано «Маленькое чудо»23 мая 2011 года.
Где я, что со мной, видение это или мне снится?
Вроде, я еще довольно молодой. Бежим с Алешей по картофельному полю. Почему-то ботва нам не мешает. Мы такие большие, а ботва совсем маленькая. И деревенька, сбегающая по склону к длинному дугообразному озеру с темной торфяной водой, тоже становится маленькой – совсем маленькой, словно игрушечной.
Мы бежим и тянем веревку, чтобы ветер упирался в вощеный пергамент нашего воздушного змея. Давай, давай, папа, быстрее, быстрее, а то он плохо поднимается.
Куда бежать, Алеша? Я еще его недоклеил. Надо закрепить по периметру дранку, еще дранку – крест-накрест и хвост из мочалки привязать. Ты забыл, папа. Мы уже сделали змея из покупного набора. Никакого пергамента, никакой мочалки… Пластиковая пленка, пластиковые вставки, пластиковая лента хвоста. У тебя что-то спуталось в голове, это, наверное, из того времени, когда тебе было лет семь. Смотри, вот он наш змей, он уже летит. Только мотается сильно.
Почему Алешу все зовут Богданом? Он же Алеша. А все зовут Богданом. Наверное, он всё-таки Богдан. Ну да, он же Богдан Кантария. Почему Кантария? Он – мой сын, а я – совсем не Кантария. Хотя Кантария – вполне ничего себе фамилия. И Богдан – хорошее имя. А мы зовем его Алешей – в чем причина? Наверное, мы пока не знаем, что на самом деле он Богдан Кантария. И всегда был Богданом Кантария.
Пока я думал, змей-то как высоко поднялся. Он уже почти на Луне. Как он мог туда добраться, неужели у нас такая длинная веревка? До Луны, выясняется, совсем недалеко. Земля под ногами совсем маленькая, просто цирковой шар. Мы не бежим по нему, а просто катим его ногами, причем – в обратную сторону. А Луна совсем рядом. Наверное, мы могли бы достать до нее рукой. Змей сейчас упадет туда, и что нам тогда делать?
А, теперь все понятно. Это не Луна. Это больничный светильник на потолке. Все заливает своим белым, ядовитым светом. И от пола до потолка идут стены. Что тут особенно удивительного? Всегда от пола до потолка идут стены. Но они почему-то стеклянные. Как же высоко этот потолок. Просто атриум какой-то, метров тридцать – сорок. Только потолок – не прозрачный, как в атриуме. А вот стены – вполне прозрачные.
Да нет, это не стены, это аквариумы, аквариумы, друг рядом с другом, вплотную, друг на друге, десять тысяч одних аквариумов, все подсвечены, и там шевелятся, в воде там кто-то шевелится. И вода журчит, журчит, плещет и опять журчит, журчит. На меня через стекло смотрят двадцать тысяч глаз, это же дети, совсем маленькие, их выращивают из икринок рыб. Их выращивают, а они на меня смотрят. А что им прикажете делать? Друг на друга смотреть им надоело. Вот они теперь и таращат на меня глаза.
А я на койке, кругом приборы. Рядом – фея инкубаторов для выращивания детей, бледная, как снежная королева. Я оказался в будущем, когда детей выращивают в аквариумах. Не крутите головой, больной. И не дергайтесь. Вам рано вставать. Чему вы удивляетесь? У неврологов коек не было. Положили в наше отделение. Не оставлять же вас на улице. Мы ведь не ватники какие-нибудь.
Отделение инкубаторов. Как у Патрика Модиано. Один к одному. Старики возвращаются к детству. Я уже не на двух, даже не на трех, а на четырех.
Слушайте, слушайте внимательно. Это все ваши потенциальные дети. Среди них один вырастет. Угадайте, попробуйте угадать.
Никто уже не вырастет, сестричка. Мне уже почти семьдесят. И ничего они мне не говорят. Только булькают в воде. Булькают, правда, красиво.
Слушайте, слушайте. Буль-буль. Бог-дан, Бог-дан. Богом дан! Буль-буль. Кантария, Кантария. Буль-буль.
Никак не вспомнить, что это со мной случилось. Думай, Феля, думай. Как ты попал в больницу? Сегодня звонила Вероника. Я не сказал, что произошло. Как я мог сказать, если не помню? Сказал: «Все в порядке, Веруня, не беспокойся. Приеду, обо всем расскажу». О чем я могу рассказать, если сам не помню? Нет, денег не надо. Приезжать тоже не надо. Помогать, мне помогать? Да не нужно мне помогать, все в порядке, сам справлюсь. С чем, интересно, я справлюсь?
Так… Чтобы восстановить события в памяти, надо идти по цепочке.
Я – коллективный разум. Миллиарды эвфаузиевых рачков криля меняют температуру поверхностных вод океана, запускают механизмы миграции усатых китов, механизмы возникновения гигантских волн… Я – коллективный разум огромных крилевых полей. В каждом рачке соображения – ноль. А коллективный разум фантастический. Не нравится мне быть коллективным разумом. Приплывет китовая акула, придут рыбаки с мелкоячеистыми сетями – и нет меня. Хочу иметь отдельное, свое собственное тело. Да вот оно, можно его пощупать. Уже неплохо.
