Глава третья. Вилла Бокаж
На следующий день действительно повторился кошмар со вставанием. Олегу пришлось буквально вытаскивать Арину из кровати, куда она два раза умудрялась снова залезать, как только он выпускал ее из поля зрения.
Благодаря его усилиям Арина почти не опоздала. Но когда вошла в кабинет, увидела, что ей уже звонили. На автоответчике было оставлено сообщение о том, что начальник кадров просит зайти миссис Родионову к нему сегодня в десять, а заместитель главы комиссии, глава научно-исследовательского департамента Питер Гилмор готов встретиться с ней в одиннадцать. Кабинет Кондратовича находился на вилле Бокаж, там же размещался и Гилмор. Арина, не мешкая, отправилась туда. Вилла Бокаж стояла на возвышении напротив нового здания ООН. Многоэтажное строение из стекла и бетона не подавляло, а лишь подчеркивало элегантность и изящную простоту этой небольшой двухэтажной виллы, построенной в классическом стиле. Раньше здесь находились языковые курсы ООН, и лишь недавно они переехали в другое здание, а вилла Бокаж была передана комиссии.
Кабинет Кондратовича находился на втором этаже.
Арина постучала и приоткрыла дверь.
– Можно войти? – спросила она, сначала не увидев никого в комнате.
– Да, конечно, – ответил мужской голос, донесшийся откуда-то сбоку.
Арина вошла в кабинет и тут только заметила мужчину – крупного, высокого, светловолосого, с открытым, немного простоватым лицом. Он стоял в дальнем конце комнаты около большого декоративного дерева с лейкой в руках.
– Проходите, пожалуйста, и садитесь. Сейчас только закончу поливать свой фикус.
Арина села на стул, стоявший около большого письменного стола, и огляделась. Несколько лет подряд она приходила в этот кабинет на занятия французским языком. Но сейчас скучный класс с несколькими рядами парт было не узнать. Офис начальника кадров напоминал небольшую теплицу – столько здесь было комнатных растений. Кондратович тем временем закончил поливать дерево, вынул из кармана платок, тщательно вытер руки, а уже потом подошел к Арине.
– Давайте знакомиться. Меня зовут Геннадий Кондратович. Вчера я не смог с вами встретиться, были срочные дела в пале. «Пале» – так мы основное здание называем – Palais des Nations[9]. Не говорить же «дворец». А что? Может, и неплохо бы звучало: «пошли, перекусим во дворце», «тебя вызывают на ковер во дворец». Я так понимаю, что вы Арина Родионова, призванная к нам в качестве скорой помощи.
– Очень приятно. Геннадий, а как по отчеству? – Арина пожала протянутую ей руку. Рукопожатие Геннадия было энергичным и крепким.
– Какие отчества между почти соотечественниками? И по возрасту я хоть и старше вас, но ненамного. Так что оставим церемонии.
– Да тут просто оранжерея! И так все замечательно растет. У вас явно «зеленая рука»! А почему вы назвали вот то дерево фикусом? Разве это фикус? У нас в Москве они совсем другие – с большими овальными листьями. А это больше похоже на березу.
– Семейство фикусов очень разнообразно, я вам как-нибудь лекцию на эту тему прочитаю. Но сейчас, извините, некогда. У меня через полчаса совещание у шефа. Так что давайте быстренько все обсудим, что вас касается. Хотя, собственно, я не очень представляю, чем вы будете заниматься? Как вы мыслите себе вашу работу?
– Я хотела узнать, есть ли у вас списки людей, которых вы будете увольнять в ближайшее время?
Кондратович явно замялся.
– Списков нет, есть наметки, соображения.
– А вы не собираетесь увольнять некоего Салема Атвана? – Арина забросила пробный шар.
– В принципе следовало бы. Научный работник он никакой. Мы как раз вчера обсуждали эту проблему. В этом месяце нужно кого-то уволить из этого отдела. Решили его пока не трогать. Будем увольнять в последнюю очередь. Не возвращаться же ему сейчас в Сирию.
– И кто же намечен вместо него? Раз было совещание, значит, уже появилась кандидатура. – Арина продолжала наступление. – Я здесь затем, чтобы помогать тем, кого увольняют.
– Вы знаете, эта информация конфиденциальная. Я должен посоветоваться с начальством: имею ли я право вам ее сообщить. – Кондратович не собирался сдаваться так просто.
Он предложил, чтобы Арина осмотрелась, познакомилась с людьми – он упомянул имена несколько русских сотрудников, – и пообещал встретиться с ней в ближайшее время еще раз. Он также посоветовал заняться оформлением пропуска, освоиться на рабочем месте, вызвать ребят из группы компьютерной поддержки, чтобы они все наладили и дали доступ к программам и внутренней электронной почте.
Распрощавшись с Кондратовичем, Арина спустилась на первый этаж, где находился кабинет заместителя Батлера. Гилмор показался Арине совсем молодым человеком. И лишь когда он, подойдя к ней, пожал руку, она поняла, что Гилмор скорее моложав, чем молод. Впечатлению моложавости способствовала худощавость, невысокий рост и темные, без проблесков седины, волосы. Они еще больше подчеркивали очень светлый, почти белый, цвет кожи. Такими же черными, как волосы, были и усы, придававшие его интересному лицу оттенок франтоватости. Он явно был в хорошей физической форме. Об этом свидетельствовала подтянутая спортивная фигура. Это чувствовалось и по тому, как легко и быстро он передвигался по комнате, по тому, как прямо держался и как энергично жестикулировал.
Разговор он повел тоже в весьма энергичной манере.
Гилмор четко и сжато сформулировал основные задачи комиссии, объяснил, что он, как заместитель, вынужден заниматься всеми вопросами, но главные его усилия сосредоточены на научно-исследовательском направлении.
– Странно, если это такая серьезная проблема, затрагивающая столько стран, почему же сокращаются ассигнования на исследовательские программы?
– Я не буду рассказывать вам о кризисе, я думаю, вы не хуже меня знаете, какой ущерб нанес он экономикам всех стран. А когда нечего есть, о науке не думают, – грустно усмехнулся он. – Конечно, я преувеличиваю. Ни вашей стране, ни нашей не грозит голод. Но, тем не менее, ассигнования на науку катастрофически урезаются во всем мире. Как ни странно, но этот процесс начался еще до кризиса. И причина очень простая – исчезло противоборство между нашей страной и вашей.
Гилмор замолчал. Он явно ожидал увидеть удивленный взгляд Арины и услышать просьбу объяснить его утверждение.
– Вы хотите сказать, что раньше была конкуренция между СССР и США, в том числе и в науке?
– Да, вы правильно понимаете проблему. Поздравляю, вы первая, кому не пришлось объяснять, в чем дело. – Гилмор с уважением посмотрел на нее.
– Вы знаете, я страдаю от одной болезни, – улыбнулась Арина. – У меня патологическая честность. Поэтому я вам признаюсь, что это не моя догадка. Просто я уже слышала это от наших русских ученых.
