– А знаете, – наконец сказал он, – мне кажется, вы правы. Вариант с затаскиванием за волосы придется исключить.
– Хорошо, поэтому…
– Поэтому я применю другой способ.
Он говорил так спокойно, что она даже не поняла, что он задумал. Не давая ей времени опомниться, он быстро пересел к ней, обнял обеими руками и крепко прижал к себе, всматриваясь в ее лицо сверху вниз с непонятным ей выражением.
Она успела лишь пискнуть «Нет!», когда его рот опустился на ее губы, заглушив возражения, хотя внутри у нее все продолжало кричать от возмущения.
Но теперь она поняла, что ему не было дела до ее внутренних побуждений. Мысленно она могла отвергать его, но пока ее тело было в его руках, пока его уста накрывали ее губы, он мог делать с ней все, что хотел.
Она делалась его собственностью. Он так сказал. И теперь стало понятно, что он собирается к ней относиться как к своей собственности.
Мысли ее закружились, перемешались, но в душе она понимала, что истинная угроза исходит от ее собственных чувств, которые предательски норовили отозваться на посягательства этого ужасного человека, несмотря на негодование, которое он вызывал в ней.
Прикосновения его губ дарили порочное удовольствие, дразнили и побуждали к ответу. Ей хотелось прочувствовать эти прикосновения, хотелось отчаянно и со все нарастающей страстью, так, что она, не в силах совладать с этим стремлением, начала сама прижиматься губами к его рту, исследовать его, хотя движения эти породили в ней ощущение жгучего стыда.
Она должна сопротивляться ему. Должна! Но как ей было сопротивляться, если все ее естество тянулось к нему, жаждало ощутить его напор?
Он отклонился, чтобы посмотреть на нее, и пальцем очертил контур ее рта. Она чуть не задохнулась от мощной волны наслаждения, но все равно продолжала бороться.
– Отпустите… меня… – пробормотала она.
Граф прикоснулся кончиком пальца к тому месту у основания ее шеи, где учащенно пульсировала жилка.
– Нет, – просто сказал он. – Вы хотите меня так же сильно, как я хочу вас.
– Нет! – неистово закричала она.
– Уста ваши говорят одно, но тело – другое.
Он приложил губы к жилке, заставив Венецию шумно втянуть воздух и впиться в него пальцами. Она возненавидела его за то, что он так беспардонно заставил ее ощущать физическое удовольствие, и возненавидела себя еще больше за то, что не устояла, вот только это ничего не меняло. Сопротивляющийся разум утонул в чувственной волне.
Его поцелуи стали подниматься по шее, к подбородку, снова пошли на штурм рта, целеустремленно, угрожающе, притягательно – так, что у нее закружилась голова.
Она испугалась, что вот-вот может лишиться чувств, и напрягла все силы, чтобы не сомлеть, но его страсть была слишком напориста. Он ошеломил ее мужественностью, властностью, чувственностью, и во всем мире не осталось ничего, кроме него.
Какой-то отдаленный уголок ее сознания почувствовал, что поезд остановился и открылись двери. Потом она услышала голос графа:
– У жены обморок. Я понесу ее.
Венеция ощутила, что ее поднимают и выносят из поезда. Граф прошел несколько шагов с нею на руках и поднялся в экипаж.
Это было время для спасения, последний шанс сбежать. Однако ноги ее словно налились свинцом, а по всему телу разлилась жуткая усталость, точно ее отравили.
В некотором смысле так и было, только ядом послужила ее собственная сексуальность. Но этот страшный мужчина мгновенно почувствовал это и бессовестно использовал против нее, преодолев ее силу воли, которую она считала непоколебимой.
– К кораблю. Живо, – услышала она его голос. – Жене нужно как можно скорее лечь.
Экипаж пришел в движение. Венеция уже ощущала соленый морской воздух и слышала крики чаек. Еще несколько минут – и они окажутся на корабле, и тогда уже будет поздно.
Наконец экипаж резко остановился. Граф вышел, развернулся, взял ее на руки и вынес из экипажа, прижимая к груди.
– Отпустите меня, – в отчаянии зашептала она.
– Никогда, – просто ответил он и ступил на сходни.
Пока поднимались по лесенке, она посмотрела поверх его плеча на отдаляющуюся землю. Теперь уже слишком поздно. Спасения нет.
Снова раздался голос графа:
– Ее светлости нездоровится. Пожалуйста, проведите меня в ее каюту и отчаливайте поскорее.
Пока он нес ее вниз по каким-то лестницам, а потом по коридору, она слышала шум двигателей, готовых к отплытию.
Наконец капитан отворил двустворчатые двери.
– Это «королевский номер», милорд, – сказал он. – Надеюсь, ее светлость скоро поправится.
– Не сомневаюсь, – ответил граф. Внеся Венецию и уложив ее на кровать, он пояснил капитану: – Не выдержала свадебного волнения. Пожалуйста, оставьте нас наедине.
Только когда капитан ушел, граф отпустил ее.
– Наконец-то один со своею невестой, – с насмешливой интонацией произнес он.
– Как… вы… смеете!
– А почему бы мне не сметь? Перед нами весь мир, и у нас есть время насладиться обществом друг друга. Через несколько минут мы будем в море и начнется наш медовый месяц.
Глава 4– Не могли бы вы держаться на расстоянии? – враждебным тоном произнесла Венеция.
Он пожал плечами, поднялся с кровати и встал между нею и дверью.
– Только не нужно глупостей.
Вдруг судно задрожало, послышалось глухое гудение двигателей, где-то мощно закрутились винты. Венеция почувствовала легкий толчок, и они поплыли.
Девушка откинула вуаль и подбежала к иллюминатору, за которым был виден отдаляющийся причал. Путешествие в Индию началось.
Она повернула окаменевшее лицо к своему похитителю и увидела, что тот взирает на нее с насмешливой улыбкой.
– Значит, теперь я ваша пленница? – промолвила она.
– Нет, вы моя жена.
– Есть ли разница?
– С удовольствием поговорю с вами на эту тему в другой раз.
– Неужели вам хочется иметь жену, которая вас ненавидит?
Он пожал плечами.
– Сударыня, ваши чувства трогают меня не больше, чем мои чувства трогали вас, когда вы задумывали эту выходку. Я ответил на ваш вопрос?
Венеция не нашлась что сказать. Он был прав.
– А теперь, – помолчав, продолжил он, – нам уже пора начинать вести себя как молодожены.
– Если вы думаете, что…
– Я думаю, что пришло время для маленького приятного ужина без посторонних глаз, – успокаивающим тоном произнес он. – Я чертовски голоден. Уверен, что и вы тоже.
