Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Впрочем, по части расчетливости — если таковая имела место — я не уступила бы миссис Янг. Я вела себя отнюдь не как образцовая «дева в беде», благородная, доверчивая и наивная. Когда миссис Янг оглядывала меня с ног до головы, чтобы выяснить, с кем имеет дело, я, с тревогой ожидая ее решения, изо всех сил старалась выглядеть как можно более несчастной и жалкой, словно какая-нибудь попрошайка или нищенка, которая пытается разжалобить потенциального благодетеля, и, если понадобится, готова была униженно умолять ее оставить меня при миссии. Однако миссис Янг обладала солидным жизненным опытом, чтобы составить представление о моих несчастьях и без моих жалких актерских ужимок; ей было достаточно взгляда на мое осунувшееся лицо, спутавшиеся волосы и измятую одежду.
В любом случае, какими бы мотивами с обеих сторон ни было обусловлено милостивое разрешение миссис Янг на мое проживание при баптистской больнице, для меня это была огромная удача. В противном случае я, скорее всего, очень быстро угодила бы на панель.
Жизнь при больнице была суровой. Я так уставала в первые дни, что часто засыпала одетой, потому что не было сил раздеться. Работать приходилось посменно, перерывы предполагались только для приема пищи и сна. Еда была однообразной, и часто мой обед состоял из миски риса, приправленного щепоткой корицы. Мне выделили место в общежитии. С жившими при больнице простыми бедными китаянками я мало общалась, а белый персонал не обращал на меня внимания, кроме тех случаев, когда нужно было отчитать меня за что-нибудь. Свободного времени не было, если не считать короткие паузы между заданиями и часы затишья во время ночных дежурств. Целыми днями и ночами я только и делала, что драила полы и стены в коридорах и палатах, сортировала и стирала грязные бинты и выполняла другую грязную работу. Но мне не приходило в голову жаловаться на тяжелые условия. Жизнь была, конечно, несладкой, но она была все же гораздо лучше, чем жизнь на улице. И ведь это ненадолго, так что можно и потерпеть, успокаивала я себя, ведь через несколько месяцев война кончится, мама и все вернутся, и все будет как прежде.
Через несколько недель в моей внешности произошли первые преобразования, повлеченные самостоятельной жизнью. Женственность была безжалостно отвергнута ради функциональности. В движениях стало меньше мягкости, но больше точности. Длинные волосы были обрезаны без лишних раздумий. На голове появилась косынка, повязанная наподобие банданы. Я стала одеваться в мужскую одежду и выглядела теперь, как мальчик-подросток.
Когда японцы проводили регистрацию белого населения Шанхая, я честно предоставила властям все сведения о себе и рассказала свою историю как есть. Позднее всем гражданам «враждебных стран» было предписано носить нарукавные повязки со специальными знаками, и тут оказалось, что я не подпадаю под это распоряжение, потому что была зарегистрирована японцами как «незаконнорожденная дочь русской эмигрантки, покинувшей Шанхай со своим любовником-англичанином». Я так никогда и не узнала, зачем миссис Янг убедила японцев в этой версии моего происхождения. То ли она хотела уберечь меня от дальнейших гонений, то ли просто не могла внутренне согласиться с тем, что такое жалкое потерянное существо, как я, лепечущее по-английски с прорывающимся русским акцентом, имело равные с ней права на полноценное американское гражданство.
Самыми счастливыми часами того времени были ночные дежурства. В мои обязанности входила уборка нескольких административных офисов, среди которых был кабинет миссис Янг. Я приходила туда после того, как переделывала все обычные работы. Если справиться с уборкой быстро, то останется немного времени, чтобы включить радио и поискать сообщения о военных действиях. Так как в моем сознании возвращение семьи было тесно связано с завершением войны, можно представить, как жадно я искала такие новости. Но это был тысяча девятьсот сорок второй год, и войне конца-края не было.
Кабинет был полностью в моем распоряжении до начала утренних дежурств. Он был моей тихой гаванью, моим тайным оазисом недолгого комфорта в конце ночной смены. Он напоминал о доме и о жизни без войны. В нем были роскошный кожаный диван и большой письменный стол: на диване можно было лежать, слушая радио, а стол был похож на стол в кабинете моего отца. И еще — радиоприемник. Радиоприемник был моей связью с миром.
Я искала в нем англоязычные новости о ходе войны. Найти их было трудно, и приходилось постоянно корректировать настройку, так как нужная волна самопроизвольно ускользала. Английская речь успокаивала меня. Казалось, что там, где-то далеко, откуда доносятся эти голоса, находятся моя мать и все остальные, и с ними все в порядке, и они помнят обо мне, и при первой же возможности готовы вернуться и окружить меня заботой, забрать меня из внезапно сделавшегося чужим Шанхая куда-то туда, в нормальную счастливую жизнь.
Новости о войне, тем не менее, были неутешительные. Ведь это был сорок второй год. Но я помню точно, что это были счастливые часы. Откуда было взяться ощущению счастья, я не знаю. Наверное, счастье создавалось надеждой юного существа.
Я помню, как чувство счастья охватывало меня каждый раз, когда я входила в кабинет миссис Янг и включала красивую бронзовую лампу на столе. Затем я настраивала радиоприемник на какую-нибудь музыку. Музыка была для меня невообразимой роскошью в те времена. В Средние века богатые люди поглощали пищу под музицирование — я же под звуки музыки убирала кабинет миссис Янг.
Вот с уборкой покончено, я устраиваюсь рядом с радио на диване миссис Янг и начинаю крутить настройку, чтобы поймать новости. Я старательно вслушиваюсь в малоизвестные географические названия и страшно жалею, что у меня нет карты, чтобы проследить продвижение войск.
— Войска противника захватили… Войска захватили… — повторяю я вслед за диктором, пытаясь представить, где находится захваченное противником место. — Нет, так не пойдет… Они все время отступают! Когда же они начнут наступать?..
Армии Альянса продувают одно сражение за другим. Это означает, что победа будет не скоро и мое воссоединение с семьей снова откладывается. Меня это очень расстраивает.
Я встаю с дивана и подхожу к окну. За окном — ночь, дождь, стекающие струи, отблески капель. Я вижу свое отражение: наивное, грустное, полудетское лицо. Я пытаюсь разглядеть ночное пространство за окном, потом прислоняюсь лбом к холодному стеклу.
— Мамочка, когда же ты вернешься?.. Когда же все наконец вернутся? Когда все будет как прежде? — вздыхаю я.
Глупая белая девушка из семьи среднего класса, которая еще не догадывается, что ничего уже не будет, как прежде.
Затем я вспоминаю, что должна еще протереть бронзовые безделушки на столе, иначе получу нагоняй от миссис Янг. Я наскоро перевязываю бандану и возвращаюсь к своей работе.
Глава 6
Я прожила при баптистской больнице до начала сорок третьего года — пока не наступил второй этап интернирования граждан стран, воюющих с Японией. В этот раз японцы взялись всерьез за оставшиеся в Шанхае религиозные общины и благотворительные миссии.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
