Хорошо, если брата в Эверлохе полюбят. Однако Данте не хотел, чтобы кто-нибудь из слуг принял доброту Брэнда за слабость, как это сделал Александр.
– Да, мой брат – справедливый человек, Алисия. Он требует уважения к себе и уважает других. Но скажи остальным, что прежде всего их новый лорд – воин.
Алисия кивнула, взглянув на дверь, за которой остался новый хозяин замка. Она еще не забыла властность в его медоточивом голосе и яростный блеск в его глазах.
– Я всем скажу, милорд.
– Очень хорошо. Мы увидимся за вечерней трапезой.
– Нет, милорд, я не обедаю с…
– Отныне мы все обедаем вместе.
И снова глаза у Алисии засияли. Она подарила Данте самую лучезарную улыбку и побежала вниз по лестнице, чтобы сообщить новости остальным.
Десять минут спустя в комнату Брэнда внесли пять его деревянных сундуков и горячую воду для мытья. Воду вылили в лохань, и пар окутал купальню:
Вернувшийся Данте растянулся на кровати брата.
– Так что здесь делает герцог? – спросил он, пока Брэнд раздевался и бросал одежду на стол, где уже не было цветов.
– Эдуард послал за ним, чтобы уговорить меня жениться на леди Бринне.
– И он уговорил?
– Да. Приказал.
Не обращая внимания на насмешливо-сочувственную улыбку брата, Брэнд исчез за ширмой и лег в горячую воду, которая едва не перелилась за края лохани.
– Моя постель не такая удобная, – недовольно проворчал Данте и взбил подушку.
– Странно, – отозвался Брэнд, намыливая грудь. – Я был уверен, что служанка нашла тебе самую удобную постель в замке. Ведь она, кажется, собирается проводить в ней так много времени, – с ленивой усмешкой добавил он.
Данте открыл рот, чтобы резко возразить, но вспомнил черную гриву Алисии, каскадом ниспадающую на оливковые плечи. Возможно, брат прав, во всяком случае, Данте совсем не прочь поступить именно так. Он закинул руки за голову и вздохнул.
– Скажи, что ты думаешь о своей невесте.
– Думаю, что она вполне успешно пользуется своим языком. – Налив в руку жидкое мыло с запахом специй, Брэнд намылил лицо и черные кудри.
Данте ухмыльнулся:
– Язык может быть весьма полезным.
Брэнд на секунду замер, представив себе то, о чем говорил брат, затем погрузился с головой в воду, чтобы смыть мыло и потушить огонь, вдруг опаливший его тело.
Дверь в комнату распахнулась.
Вильгельм с порога взглянул на Данте, молча указавшего ему на купальню, тут же преодолел расстояние до ширмы и мановением руки отшвырнул ее.
– Даю тебе десять воинов за черноволосую красавицу Алисию, – просительно заявил грубый норманн.
– Non, – коротко ответил Брэнд и вылез из лохани.
Вода стекала с него, собираясь в лужу на полу. Данте бросил ему полотенце, и Брэнд прикрыл мокрое тело. Вильгельм сдвинул тяжелые брови, от чего стал больше похож на обиженного волка, чем на рассерженного воина.
– Час назад ты вообще не хотел женщину, а теперь хочешь сразу двух?
– Я не хотел жену, Вильгельм, – напомнил другу Брэнд, открывая сундук, привезенный из замка Грейклифф. – Но я ничего тебе не говорил насчет женщины в моей постели.
Он выбрал черные штаны и темно-синюю рубаху с длинными рукавами, шитую золотом.
– Эгоистичный ублюдок! – рявкнул Вильгельм, чтобы скрасить поражение, затем повернулся к Данте, который сидя наблюдал за их шутливой ссорой, и бросился к нему с распростертыми объятиями: – Данте! Черт, ты стал вдвое больше с тех пор, как покинул Нормандию! Я не должен был отпускать тебя в Англию. Как ты жил здесь с этим негодяем?
Герцог указал подбородком на Брэнда, и тот с улыбкой бросил в него полотенцем.
– Кто бы еще мог научить меня, как доставить удовольствие двум женщинам одновременно? – поддразнил Данте.
Герцог хлопнул его по плечу.
– Я слышал, в твоей постели вроде как не было нехватки женщин, Данте. Твоя репутация любителя прекрасного пола известна даже в Нормандии. – Герцог прищурился. – Сколько тебе сейчас, двадцать?
– Двадцать четыре.
– Ты в самом расцвете, сынок. Возвращайся со мной в Нормандию, и я дам тебе целый гарем. Этому двадцать восемь, и он все еще боится женитьбы.
– А ты слишком стар, чтобы слышать насмешливое хихиканье своих наложниц, когда уходишь от них, – парировал Брэнд.
– Посмотри на себя, – с жалостью сказал Вильгельм, пропустив мимо ушей оскорбление. – Ты называешь это мускулами? Да у жареного цыпленка мускулов больше, чем у тебя.
– Они достаточно сильные, чтобы раздавить тебя ногой, старик, – весело насмехался Брэнд, понимая, как он соскучился по таким словесным поединкам с другом.
Вильгельм сделал гигантский шаг, обхватил его рукой за шею и сдавил, будто железной цепью, Брэнд попытался вырваться.
– Ты мне как сын, – вдруг серьезно произнес герцог. – Я беспокоюсь за тебя. Слава Богу, хоть твой брат избегает сердечных волнений.
– Со мной все в порядке, – заверил его Брэнд. Внимательно посмотрев на друга, Вильгельм похлопал его по щеке.
– Вот и хорошо, тогда женись на этой девушке и подари ей много детей, а если у тебя возникнет надобность во мне, ты знаешь, я всегда на твоей стороне.
Брэнд с искренним уважением и любовью поклонился:
– Спасибо, Вильгельм. Теперь уходи, дай мне одеться. И забери с собой Данте.
– Ладно. Только предупреждаю: следующая красивая женщина, которую я сегодня увижу, будет моей.
Герцог покинул комнату, положив тяжелую руку на плечо Данте.
Когда Брэнд надел пояс и пристегнул ножны, в дверь постучали.
– Войдите! – крикнул он.
Бринна распахнула дверь, однако не вошла, а задержалась на пороге и оглядела комнату. Потом ее взгляд остановился на Брэнде. Проклятие, он не имел права выглядеть таким красивым и таким живым в комнате, хранившей память о старом хозяине. Как будто черных блестящих кудрей, свисающих ему на глаза, и обнаженной груди недостаточно, чтобы она забыла, зачем пришла в его комнату. Он был еще мокрым, прозрачные капли воды скатывались вниз, образуя тоненький ручеек, бегущий к его животу.
– Леди Бринна. – Он сел на кровать, взял сапоги, потом, сообразив, что она до сих пор молчит, взглянул на нее: – Приятно видеть вас снова.
Брэнд решил обращаться с ней вежливее, чем раньше. Да и после грубости Вильгельма она заслуживает более мягкого тона.
– Неужели? – усмехнулась она.
– Мне действительно приятно видеть вас.
Бринна пристально изучала его, словно прикидывала, с какой стороны наброситься с кинжалом. Но в ее руках не было оружия, хотя кулаки сжаты. Брэнд невольно улыбнулся, вспомнив мегеру, которая надвигалась на герцога Нормандского после грубоватого розыгрыша.
