Спина пульсировала от боли. Старая колдунья с утра высекла за неповиновение. «Но я сильная», – думала Никатея. Во всем этом крылась какая-то скрытая ирония. Побои Броны уже почти не причиняли ей боли, потому что она сделалась нечувствительной к ним. Со стороны она могла показаться несчастной и сломленной, но каждый новый удар делал принцессу более сильной и закаленной. Синяки и шишки рассасывались, трансформируясь в силу воли и мужество.
Тоска подступила под самое горло, превратившись в тошноту, и начала душить Никатею. Окружающий мир людей просто ей надоел. Хотелось освободиться от всей этой суеты, от иллюзорных жизненных забот. Чтобы не сойти с ума, принцесса вдруг решилась на кое-что.
Эта мысль давно искушала ее, и девочка наконец поддалась ей. Она негромко и весело рассмеялась, обдумывая свои дальнейшие действия. Если кто-то попытается поймать ее, то и флаг ему в руки.
– Очень хорошо, – вслух произнесла Никатея. – Начнем наше забавное путешествие.
Принцесса быстро переоделась в попавшееся под руку старье и накинула серый дорожный плащ с капюшоном. Свои длинные волосы она спрятала под шерстяную шапочку. Случайные прохожие могли принять ее за мальчишку, и это имело большое значение. Ника чувствовала себя немного странно в старой уличной одежде. Впрочем, не то чтобы странно, а просто как-то по-другому. Когда она уже было собралась выходить, у нее в голове созрел план, сдобренный пикантным соображением. Юная принцесса мечтательно улыбнулась, представив, какое выражение лица будет у старой колдуньи-наставницы – смесь злости и паники. Подбадривая себя этими приятными мыслями, в полной решимости Ника направилась к письменному столу. На столе она начертила записку: «Прости меня, Брона, за мой сопливый нос. Мне очень жаль, что я доставляю тебе хлопоты. Попытаюсь ухватить жизнь за гриву. Не делай из своей печали трагедию. Если не вернусь через день, можешь начинать беспокоиться. Никатея».
Никатея спустилась вниз, ощущая растущее беспокойство, перерастающее в раздражение. Теплая погода и радостный гул пульсирующей жизни вокруг Великой Пирамиды не улучшили настроения. Никто не удостоил ее даже взглядом, никто не обратил на нее внимания.
Принцесса миновала двух стражниц у ворот. Воительницы посмотрели на нее с откровенным любопытством, но без всякого подозрения. Уже за воротами Ника пару раз оглянулась назад, чтобы убедиться, что им не пришло в голову бежать за ней. Она сделала еще несколько крюков между зданиями, запутывая следы, и повернула на восток, к боковым городским воротам. Ранее она видела карту пригорода и знала, как выйти к трущобам.Когда дорога вывела меня за город, было уже за полдень. Я ожидала услышать веселый гомон, но кругом царило безмолвие. Нужно было смотреть на ходу под ноги, уступать дорогу встречным, сутулиться, чтобы не вызывать подозрений.
Превратиться в бродячего подростка оказалось не так уж сложно. «Это просто другая маска, – думала Никатея. – Теперь я стала одной из них. Захватывающая игра».
Итак, я начала свое задуманное путешествие по узким, мрачно-болезненным улицам пригорода.
Принцесса амазонок, накинув капюшон на голову, шла по улице одной из многочисленных трущоб в окрестностях Бакстера. По ряду причин она предпочитала скрывать свое лицо. Ника следовала в молчаливой толпе, ссутулившись и опустив глаза в землю. Иногда ее толкали локтями, которые казались непонятно мягкими. Она не видела ни одного открытого лица, не слышала ни одного слова. Те мужчины, что попадались ей навстречу, выглядели подавленными и запуганными. По грязной улице проходили, съежившись, не люди, а тени. Никто не поднимал голову, никто не улыбался в этом районе. А все потому, что в этих трущобах другое поведение вызвало бы массу вопросов у службы правопорядка.
Принцесса никогда даже не догадывалась, какой мрачной может быть ее империя. Она была потрясена видом крайнего запустения, которое заставляло содрогаться. За годы, проведенные в царском дворце, она привыкла к цветущим деревьям и ароматам цветов, к ухоженным аллеям и сверкающим зданиям. Но здесь все было по-другому. Здесь все было угнетающим, серым и дурно пахнущим. Воздух был наполнен дымом, тянущимся от оружейных мастерских и мануфактурных фабрик. Некоторые дома выглядели обитаемыми, но большинство давно позабыло о своих жильцах. Они взирали черными проемами пустых окон. Брошенные дома лишь усиливали мертвую окоченелость этого места. В последний раз улицы здесь мыли, наверное, во времена лемурийской расы. Здесь каждый мог увидеть обличье нищеты. И еще здесь сильно воняло смертью. «Оказывается, многие люди в нашей империи живут по-другому», – думала Никатея. И это открытие вызвало в ней странное чувство неловкости.
Люди, населявшие эти зловонные трущобы, каждый миг своей жизни проводили на краю пропасти. Поэтому они приучились такой настороженности, какой не ведал ни один горожанин. Как полевые мыши в степи или крысы в подземных лабиринтах, они разработали сложную систему выживания. Здесь каждый отвечал сам за себя, а слабые просто умирали.
Никатея миновала группу попрошаек на углу, которые с протянутыми руками пытались хоть что-то получить на жизнь. И попутно приторговывали дурманящим зельем и крадеными вещами. Возле столбов с красными фонарями кучковались стайки прожженных шлюх, торговавших плотскими радостями и сильно надушенных дешевыми благовониями, чтобы заглушить запах своих вонючих тел. Навстречу прошли рабочие фабрики, склонив головы и опустив глаза. На их надвинутых капюшонах красовались эмблемы фабрик, на которых они работали. Время от времени встречались патрули амазонок, вооруженных мечами и кнутами. Стражницы изредка пинали попрошаек, чтобы убедиться, что те действительно калеки. Иногда они останавливали медленно движущихся рабочих и проверяли их лицензии на свободу передвижения. Ничего необычного: они следили за тем, чтобы какое-нибудь животное случайно не отбилось от коллективного стада. Все на своих местах.
Принцесса нырнула в ближайшую подворотню, прошла среди мусорных корзин и очутилась у двери какой-то харчевни.
У входа на коленях стояла старая женщина. Ее черная одежда почти сливалась с черной закопченной стеной. Выделялся только бледный овал ее старческого лица. Я остановилась возле нее, так как она пристально смотрела на меня. Но в ее взгляде было что-то странное, и немного приблизившись к ней, я поняла, что женщина слепая. С минуту я молча стояла, размышляя. Было жуткое ощущение, что за мной со всех сторон, из каждой трещины и щели следят немигающие глаза. Это уже действовало на нервы, и я украдкой огляделась по сторонам, подумывая: «А не вернуться ли во дворец?!» Пока не поздно, покинуть это загнивающее место смерти и тлена. Но потом положила в руку старухи золотой и открыла дверь. Подростковый максимализм и самонадеянность взяли верх над страхом.
Как и полагается в подобных заведениях, внутри было грязно и воняло кислой капустой. Скопище разной утвари превращало зал в лабиринт для посетителей. Потолок подпирали столбы, а потолочные балки нависали слишком низко. Дощатый пол весь растрескался и покоробился, щели между досками были забиты мусором. Несмотря на зажженные фонари, в помещении царил полумрак. Мужчины-рабочие питались здесь по специальным жетонам, которые им выдавали хозяйки фабрик. Владельцы таких столовых получали от амазонок золотые монеты на руки, но за их работой никто не следил. Они основательно экономили на продуктах, чтобы побольше положить себе в карман. Так что еда здесь была едой только по названию.
