— Только без паники, прошу вас, — задыхаясь, сказал он и, подплыв к ней почти вплотную, тоже уцепился за скалу. — Успокойтесь. Я вас спасу.
Она продолжала бессмысленно таращиться на него.
— Успокойтесь, — продолжал он, — иначе мы оба отправимся в дальнее путешествие. Вот, для начала возьмитесь за мое плечо… — Он не смог договорить, потому что чуть не вскрикнул от боли. Маленькая, изящная ручка как клешня сжала его плечо.
— В-вытащите меня от-тсюда, — пробормотали посиневшие, дрожащие губы.
— Я затем сюда и приплыл. Я сейчас вас спасу. Только вы должны строго следовать всем моим инструкциям. Понятно?
— П-понятно.
— Итак, первое: когда мы будем плыть, не цепляйтесь за меня, а старайтесь помогать мне грести.
Она, стуча от холода зубами, кивнула.
— Второе: обещайте, что не будете паниковать.
— Н-не буду.
— Вот и хорошо. А теперь медленно отпускаем скалу…
— Аааа! — Его оглушил пронзительный визг.
И они поплыли.
Кевин яростно сражался с непокорным течением реки и больше всего боялся, что их засосет в водоворот. Но, на счастье, этого не случилось, и желанный берег был уже совсем близко. Вскоре Кевин осторожно нащупал пальцами ног нежную плоть песка на дне. Здесь уже можно встать.
Слава Богу. Битва окончена. Они спасены.
Он резко встал на ноги.
— Сумасшедший! — услышал он удивительно окрепший за время плавания голосок недавней утопающей. Ее нежная ручка, впивавшаяся ногтями в его плечо, соскользнула с него, и теперь девушка барахталась рядом. Глядя на нее, Кевин с трудом сдержал усмешку.
— Не буду спорить, потому что хочу вас поздравить: мы приплыли, — объявил он.
— Это ты приплыл, потому что твои ноги длиннее моих! Предупреждать надо, когда собираешься бросать женщину!
Кевин тут же пожалел, что не сбросил ее раньше. Неблагодарная, как быстро она забыла, что всего несколько минут назад от страха едва шевелила губами. Но чуть ожила и давай дерзить. Поразительная метаморфоза. Нет, не зря он уже второй год пытается порвать с женщинами.
Девица проплыла еще метра три и встала по пояс в воде. Потом резко повернула к нему голову.
— Не бойся, выходи! Я не хищница, а всего лишь голая женщина! Кстати, спасибо за увлекательное плавание!
Вода уже не скрывала ее полные, круглые груди. Она все еще тяжело дышала. И была головокружительно хороша…
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Джессика… — наконец беззвучно пробормотали его губы. — Не может быть…
— Кевин?! — потрясенно спросила она.
Кто же еще. Разве природа способна одарить еще кого-то такой исключительной внешностью? Таким же роскошным носом и продолговатыми восточными глазами? Она долго не могла забыть это лицо. И голос. Глубокий, низкий, грудной, от которого ее пробирала дрожь.
— Джессика, это ты? — Он наморщил лоб, вглядываясь в ее черты.
— Я.
Конечно же, эти глаза он узнал еще там, на середине Ганги. Они тогда молили о помощи. А теперь издеваются и дразнят…
В порыве безотчетной радости Кевин бросился ей навстречу, рассекая грудью воду, и вмиг оказался рядом.
— Ты настоящая? Или только снишься мне? — спросил он, будто обращаясь к самому себе.
— Настоящая, из плоти и крови. Ты сомневаешься? Посмотри, что я сделала с твоим плечом.
Она стояла подбоченясь, совершенно игнорируя собственную ошеломляющую наготу.
Кевин равнодушно глянул на свое расцарапанное до крови плечо и снова как заколдованный уставился на нее.
— Ерунда. Главное, мы живы, — пробормотал он. — Нет, это невозможно. Джессика, откуда ты здесь взялась?
— Из Ганги. — Она театрально развела руками и рассмеялась. — И не окажись тебя на берегу, я уже утонула бы.
— Нет, Джессика, ты не из тех людей, которые тонут.
На его радость или на беду?
Они вышли на берег. Она — в чем мать родила, он — в мокрых, прилипших к телу тонких хлопчатобумажных штанах. До того камня, где лежала ее одежда, было метров двадцать по пляжу. Кевин сурово потупил взгляд.
— И ты снова спас меня, Кевин, — радостно щебетала она. — Появился в тот момент, когда я была уже готова отпустить скалу. В самый последний момент — твое плечо. Нет, это безумно романтично! — Они медленно пошли по берегу. Скажи, тебя что, боги специально посылают, чтобы спасать меня? Как ты здесь оказался?
— Похоже, я сидел здесь и ждал, когда же наконец появишься ты и станешь тонуть. — Он с улыбкой покосился на нее.
Они дошли до ее вещей, и она стала натягивать на мокрое тело платье. Он сел на камень и уставился в песок.
— Вот, теперь можешь смело взглянуть на меня — Она оделась и стала напротив него. — Ну здравствуй, Кевин, мой ангел-хранитель. Давай, что ли, обнимемся, как полагается знакомым при встрече?
Кевин встал и неловко затоптался.
— Я мокрый, — пробурчал он.
— Не беда, я тоже.
И она, обхватив его шею руками, крепко прижалась к нему, звонко чмокнула в щеку, а потом быстро отстранилась. Он на миг оцепенел.
— Здравствуй, Джессика.
Они опустились на песок напротив друг друга.
— Итак, кто первый начнет рассказывать свою историю? Давай, это будешь ты, Кевин.
Итак, что занесло тебя в Индию? Что ты здесь делаешь? Пишешь портреты мудрых отшельников или перешел на экзотические пейзажи?
Кевин глубокомысленно вздохнул.
— Живопись — глупейшее занятие на свете. Нет, Джессика, я почти забросил живопись.
— И специализируешься на спасении утопающих?
— Пока только одного утопающего. Самого себя.
— Ой, как интересно! Мне еще не приходилось встречать человека, который был бы в одном лице и утопающим, и спасателем. Как тебе это удается? — Она рассмеялась.
Смейся, смейся, глупое, невежественное создание, чье имя — женщина. Придет час, и красота твоя увянет, взор потускнеет, а нежная, светящаяся кожа покроется уродливыми морщинами. Вот тогда ты и задумаешься об истинном спасении.
— Нет, и вправду, Кевин, — сквозь смех продолжала она, — что ты делаешь в Индии? Путешествуешь или… заболел духовной болезнью?
Он задумчиво посмотрел на Гангу, потом окинул Джессику снисходительным взглядом, прочистил горло и сказал:
— Тебе будет трудно это понять, Джессика. Лучше расскажи о себе. Как ты оказалась здесь?
— Не расскажу, пока не услышу твою историю! — Она дерзко блеснула на него глазами. — Я заинтригована! В первый день приезда на Гангу встретить здесь художника, который пять лет назад помог мне сбежать с одной мерзкой вечеринки, приютил на ночлег и ублажал мой взор демонстрацией своих шедевров!
