Дети ворвались в дом как ураган, на ходу сбрасывая шапочки и пальто и спрашивая, скоро ли чай.
Ариадна вышла в холл встретить их и довольно твердо сказала:
– Чайник закипает, все остальное уже на столе, так что когда вы соберете разбросанные вещи, аккуратно повесите их, переобуетесь и вымоете руки, милости прошу к столу.
Они изумленно уставились на нее. Дженни завела было старую песенку; «Петси всегда…», но продолжать раздумала, а принялась собирать разбросанную одежду. Вскоре ее примеру последовал и Ронни. Под присмотром Ариадны дети повесили одежду на вешалку, вымыли руки и только потом угрюмо поплелись в кухню.
Ариадна расстаралась для этого чаепития: на столе были красиво расставлены блюдо с маслянисто поблескивающим овсяным печеньем, клубничный джем в хрустальной вазочке и яблочный пирог.
– Неужели вы это все сами приготовили? – удивленно спросил Ронни.
– Да, сама. А теперь скажите мне, когда вы будете ужинать? После того, как сделаете уроки?
– Обычно мы ужинаем, когда захотим есть, – надменно сказала Дженни,
– А-а! Поняла! Вы сами себе приготовите ужин? Ну и прекрасно!
– Заткнись, Джен! – оборвал сестру Ронни. – Не будь идиоткой, мы же не умеем готовить.
Ариадна позволила им немного побраниться, а затем сказала:
– После чая сделаете уроки, поужинаете. Зато потом у вас останется время делать, что хочется.
– Вы просто деспот, мисс Браун. Нет, скорее, педант, – заявила Дженни. – Мы всегда делаем, что хотим.
– И я тоже, – холодно ответила Ариадна, – Берите еще пирог….
Поздно вечером, когда дети улеглись, позвонил профессор, и она сообщила ему, что дела у них идут превосходно.
– Дети будут огорчены, что не поговорили с вами…
– Да, я поздновато звоню, извините. Завтра позвоню пораньше.
– Новостей никаких? – спросила Ариадна вкрадчиво.
– Нет, пока никаких. Думаю, вы должны быть готовы остаться дней на десять. Хотите, я свяжусь с вашим отцом?
– Спасибо, но в этом нет необходимости. Я сказала Мэрион, что меня не будет больше недели.
Вежливо пожелав ей спокойной ночи, профессор повесил трубку.
Жизнь обретала некое шаткое равновесие; дети не испытывали к Ариадне пылкой симпатии, но все же худо-бедно слушались. Дважды в неделю появлялась миссис Притти[1], особа, чья внешность и манеры мало соотносились со значением ее фамилии: крупная женщина лет под шестьдесят, с лицом, будто вырубленным из скалы, и раскосыми глазами, приводящими собеседника в замешательство.
Она говорила басом, дымила, как паровозная труба, а гладко зачесанные волосы полыхали ярким каштановым цветом совсем не идущим к ее лицу. Итак, во вторник в дом маршевым шагом вступила миссис Притти, провозгласив, кто она и что она, и сразу же заявив, что Ариадна мало похожа на человека, способного справиться с парочкой этих сорванцов; еще она заявила, что намерена выдворить себя из кухни не раньше, чем получит свою обычную чашку чая.
Эта женщина оказалась настоящим сокровищем. Не выпуская изо рта сигареты, она прошла по дому очистительным ураганом, а потом помогла Ариадне с приготовлением ланча, попутно поведав о всех жителях деревни.
– Плохих-то людей у нас по пальцам перечесть, – говорила она, – вот и миссис Флинт очень даже приятная женщина, только детки ее, доложу я вам, нуждаются в твердой руке. А все эта Петси – добрая душа, совсем их избаловала! Такая жалость, что их дядя не может присмотреть за племянниками, вообще-то он хороший, обходительный, но малость того… Рассеянный, я бы сказала. Зароется своей красивой башкой в книжку, ну прямо как книжный червяк какой-нибудь, прости господи, и не видит вокруг себя ничего. Тут ты ему хоть каких дамочек предоставь, он и не заметит. А вам-то, красавица моя, он нравится?
Ариадна часто заморгала. Никто раньше не называл ее красавицей, и это, как оказалось, слышать весьма приятно.
– Да, он симпатичный мужчина, хотя я его почти не знаю. Дети его очень любят.
– Он, слыхать, собирается сюда приехать на выходные? Стало быть, хоть чуток поучит ребятишек уму-разуму. И потом, учеба учебой, это понятно, но не ближний свет каждый день добираться до этого треклятого лицея, так что Ронни скоро переведут на пансион в одну преотличную школу. – Миссис Притти выпила три чашки чая и, уже вставая, чтобы идти наводить чистоту в ванной при детских комнатах, крикнула, обернувшись через массивное плечо: – А чай, милочка, я люблю покрепше…
Сделав соответствующие выводы, Ариадна к следующему визиту миссис Притти заварила крепкий чай и приготовила такую огромную чашку, из которой мог бы напиться и слон. Миссис Притти осушила эту чашку в один присест, и, съев добрый кусок пирога, испеченного Ариадной, спросила:
– Сам-то как, приедет на выходные?
– Не знаю. Говорил, что приедет, если не появится срочных дел.
Миссис Притти пожала плечами.
– Оно, конечно, доктора бывают нужны… Он ведь, слыхать, хирург? Или нет? Но не связывайтесь с ним. Какой прок от этих ученых сухарей?! Один тут говорил мне, что курение вредно здоровью. Что вы на это скажете? Да я всю жизнь сигареты изо рта не выпускаю, а вы только посмотрите на меня!
Ариадна никак не могла понять, каким глазом глядит на нее миссис Притти: такого сильного косоглазия она еще в жизни не встречала.
– Я вижу, миссис Притти, что вы в своей лучшей форме, – тактично ответила Ариадна. – Но все же от курения действительно пользы мало…
Миссис Притти разразилась громким жизнерадостным смехом.
– Моя старая бабка бывало говаривала: жить вообще вредно. Это к смерти приводит. Вот я и не переживаю. У вас у самой-то, милочка, есть дружок?
– Нет. Я некрасивая, – сказала Ариадна как о чем-то привычном.
– Да кто вам сказал? Да хоть бы и так, что с того? Гляньте-ка на меня, разве я красивая? А дважды была замужем. – И тут миссис Притти опять разразилась смехом. – Красота только то, что поверху, круги на воде – разошлись, и нет их. Вот что, милочка моя, надо помнить…
Затем миссис Притти поспешила покинуть кухню, поскольку хотела управиться с уборкой до одиннадцати.
Размышляя над рассуждением миссис Притти о красоте, Ариадна думала, что пожилая женщина в общем-то права, но все же лучше иметь красивое лицо.
Наступила суббота, но от миссис Флинт и от Петси – ни слуху ни духу. Ариадна как могла успокаивала ребят и мечтала, чтобы их дядя наконец позвонил, чего он не делал уже два дня. Она написала отцу, что будет отсутствовать еще несколько дней, но ответа от него так и не получила, а звонить домой не хотела, зная, что Мэрион начнет капризничать и уговаривать ее вернуться. Но как она бросит детей на произвол судьбы. Они в ней так нуждались.
