– Эдмунд, – начал я наконец, стараясь говорить суховато и кратко: я намеревался апеллировать к его разуму, не к его чувствам, – ваш отец болен. Вы должны встать во главе своего народа – по крайней мере, на время… – Я поднял руку, предупреждая его гневные возражения:
– На время, до тех пор, покуда Его Величество снова будет способен вернуться к своим обязанностям. Вы, – прибавил я, – в ответе за свой народ, мой принц. Никогда за всю историю Кэйрн Телест мы не подвергались большей опасности, нежели теперь. Неужели вы покинете свой народ в беде, повинуясь ложному чувству долга и сыновней почтительности? Разве ваш отец хотел бы этого?
Разумеется, я не стал даже упоминать о том, что именно отец Эдмунда покинул свой народ. Однако принц понял мои мысли. Если бы я произнес эти слова вслух, он с гневом отверг бы подобные мысли. Однако же теперь их подсказала ему его собственная совесть…
Принц бросил взгляд на своего отца – тот сидел на обломке скалы, болтая со своим прошлым. Я читал в лице Эдмунда озабоченность, тревогу и – чувство вины. Я знал, что мой удар достиг цели. Я знал, что сейчас должен предоставить Эдмунда самому себе. Но мне мучительно тяжело было уходить.
«Почему всегда именно я вынужден причинять ему боль, хотя я так люблю его?» – с горечью размышлял я, направляясь прочь.
В конце цикла Эдмунд собрал всех и объявил им, что теперь он будет их предводителем, ежели они того пожелают, – но только на время. Он сохранит титул принца. Его отец по-прежнему был королем, и Эдмунд ожидал, что, оправившись от болезни, он снова вступит в свои права.
Люди были явно обрадованы решением принца; я видел, что его глубоко трогает их очевидная любовь и верность ему. Конечно, речь Эдмунда не могла облегчить мук голода, но она подняла дух людей – ас легким сердцем и голод переносить легче. Я смотрел на принца с гордостью, и в моем сердце вновь воскресала надежда.
Они последуют за ним куда угодно, думалось мне, даже через Врата Смерти.
Но, похоже, мы встретим смерть раньше, чем найдем Врата Смерти.
Единственным радостным событием было то, что по мере нашего продвижения становилось теплее. Я начинаю думать, что мы все же идем верным путем и приближаемся к цели нашего путешествия – к огненному сердцу Абарраха.
На следующем привале я заметил, что он съел те крохи еды, которые ему дали.
– Да, – продолжал я, возвращаясь к карте, – я полагаю, что мы вскоре достигнем конца пути. Полагаю, что мы находимся вот здесь, – я указал пальцем точку на карте. – Еще два цикла – и, если нам не будут преграждать дорогу новые препятствия, мы доберемся до озера.
– И окажемся в Кэйрн Некрос. И, несомненно, найдем там изобильную землю. Конечно же, там будут и вода, и пища. Посмотри на этот огромный океан, который называют Огненным Морем, – принц указал на внушительное лавовое озеро. – Должно быть, оно дает тепло и свет всей этой земле. И этим городам – взгляни вот на этот, Балтазар! Гавань Спасения… какое прекрасное название! Мне оно кажется добрым знаком. Гавань Спасения, где наш народ сможет наконец обрести мир и счастье…
Он долго изучал карту, вслух рассуждая о том, как, должно быть, выглядит то или иное место, как будут говорить с нами люди Кэйрн Некрос, как они будут удивлены, увидев нас.
Я сидел, прислонившись к стене пещеры, и слушал принца. Мне доставляло удовольствие снова видеть его преисполненным радостных надежд. Я почти забыл о мучительном чувстве голода, терзавшем мои внутренности, и о еще более мучительных страхах, мучивших меня все время, пока я не спал.
К чему прерывать эту легкомысленную радостную болтовню? Зачем убивать надежду, зачем рассекать радужный покров мечты обоюдоострым клинком реальности? В конце концов, я ничего не знаю наверное. «Теории», – презрительно сказал бы на все мои опасения король. Все, что у меня есть – всего лишь теории.
Предположение. Огненное Море остывает и уменьшается. Оно не может долее обеспечивать земли на его берегах теплом и светом.
Теория. Мы не найдем в Кэйрн Некрос изобильных земель. Мы найдем земли столь же пустынные и безжизненные, сколь и те, что мы оставили позади. Вот почему люди Кэйрн Некрос похитили у нас тепло и свет.
– Они будут удивлены, увидев нас, – говорит Эдмунд, улыбаясь своим мыслям.
Да, говорю я себе. Очень удивлены. Действительно, очень удивлены.
Кэйрн Некрос. Так назвали эти земли наши предки, те, что пришли в мир Абаррах, назвали в честь тех, кто погиб при Разделении древнего мира; назвали, чтобы обозначить этим конец одной жизни и начало – тогда еще лучезарное, радостное – другой, новой.
О Эдмунд, мой принц, сын мой… Знаком нашей судьбы станет иное название. Не Гавань Спасения: Гавань Спасения – ложь.
Кэйрн Некрос. Пещера Смерти.
Глава 6. ОЗЕРО ГОРЯЩЕГО КАМНЯ, АБАРРАХ
Как мне описать эту чудовищную трагедию? Как мне осмыслить это – хотя бы для того, чтобы связно изложить на бумаге всю цепь событий? И все же я должен это сделать. Я обещал Эдмунду, что подвиг, свершенный его отцом, будет описан в моей летописи, дабы люди помнили его. И все же руки у меня дрожат так, что я с трудом могу держать в пальцах перо. И дрожь эта – не от холода. Теперь в туннеле стало совсем тепло. Подумать только – как мы радовались этому теплу!.. Дрожь эта вызвана тем, что мне довелось пережить. Мне нужно собраться с силами и с мыслями.
Эдмунд. Я сделаю это ради Эдмунда.
Я отрываюсь от записей, поднимаю глаза и вижу его: он сидит напротив меня, сидит один, как и приличествует тому, кто погружен в скорбь по ушедшему. Люди уже выразили, как принято, свое сочувствие Эдмунду.
– Это знак надежды, – сказал я Эдмунду в конце очередного унылого и безрадостного цикла, который мы провели, блуждая в туннелях. – Знак надежды.
Я старался, чтобы мой голос звучал уверенно.
Все свои страхи и дурные предчувствия я предпочитаю держать при себе. Как бы ни были сильны и крепки плечи принца, не должно взваливать на них новую тяжкую ношу.
– Посмотрите сюда, – продолжал я, указывая на карту, – и вы увидите, что мы приближаемся к концу туннелей: они выходят к огромному озеру магмы, лежащему в пещере. Оно зовется Озером Горящего Камня – это первая заметная веха на границах Кэйрн Некрос. Я не уверен, однако же полагаю, что мы чувствуем сейчас жар этого озера, проникающий в глубину туннелей.
– А это означает, что мы близки к концу нашего путешествия, – сказал Эдмунд. Его сильно исхудавшее лицо озарилось светом новой надежды.
– Вам следует больше есть, мой принц, – ласково сказал я ему. – По крайней мере, съедайте вашу долю. Вы не поможете своему народу, если заболеете или ослабеете настолько, что не сможете продолжать путь.
Он покачал головой. Я знал, что так оно и будет, но знал также и то, что он серьезно обдумает мой совет.
Они дали бы ему обычный утренний дар – пищу, последнюю оставшуюся у нас ценность, но их принц (а ныне – король, хотя он и отказывается принять королевский венец до того, как произойдет воскрешение) запретил им. Я уложил, как подобает, коченеющее тело и совершил ритуалы, необходимые, дабы сохранить его нетленным. Конечно, мы понесем тело с собой.
