— В чем дело, Ева? — недоуменно прошептал он. — Я… я не должен был этого делать? Ты обиделась на меня?
Ева, не отрывая лица от его груди, покачала головой.
— Тогда… — начал он.
В этот момент со стороны бара раздались чьи-то оживленные голоса — очередная компания расходилась по номерам.
Ева испуганно отстранилась от Себастьяна и, пробормотав «все в порядке, ни о чем не переживай», зашагала вперед. Он в полном недоумении последовал за ней.
Пройдя через террасу в свою комнату, Ева в смятении остановилась. Ее губы горели от поцелуя, душу разрывали на части радость, сомнения и страх.
Она не знала, правильно ли поступила, отважившись на этот поцелуй, и не могла отделаться от смутного ощущения, что совершила страшную ошибку.
Других любовников, помимо Августа, у нее не было. Она даже не целовалась ни с кем, кроме него. А он и в интимных отношениях, как и во всем остальном, всегда диктовал ей свои правила, проявления инициативы с ее стороны не терпел и не допускал. Долгое время Ева просто подчинялась ему, потому что была слишком юной, неопытной и несмелой, потом привыкла к существующему положению вещей. И лишь когда повзрослела, а беспочвенная ревность Августа достигла немыслимых пределов, задумалась о том, что не получает ни от секса, ни от общения с любимым человеком и части того удовольствия, которого в глубине души так желала.
Поцелуй с Себастьяном коренным образом изменил ее представление о близости с мужчиной. И она, вкусив это счастье, тут же испугалась быть не правильно понятой, отвергнутой.
Вдруг он решил, что я и с любым другим парнем так запросто согласилась бы целоваться? — подумала Ева, и тьма, царящая в комнате, стала медленно прокрадываться и в ее душу. Вдруг принял меня за легкодоступную, ветреную женщину? И потерял ко мне всякое уважение, начал презирать… Хотя кто сказал, что до нашего с ним поцелуя он уважал меня?
Что с того самого момента, когда я подошла к нему в ресторане, не видел во мне лишь объект сексуального желания?
Ева вся съежилась, медленно, на отказывающихся сгибаться ногах подошла к креслу, опустилась на него и закрыла глаза. Мрачные мысли продолжали одолевать ее.
О том, что она ему нравится, он ни разу даже не намекнул. И возможно, считает, что она по-прежнему с Августом. Ведь в ту пору, когда Ева училась в университете, Август из кожи вон лез, чтобы убедить всех и каждого в своем праве находиться с ней рядом постоянно, распоряжаться каждым ее шагом.
Ева тяжело вздохнула, зажмурилась и, чувствуя себя прескверно, постаралась отделаться от тяжелых дум.
Некоторое время у нее перед глазами было черно. А потом настолько живо предстало перед мысленным взором все случившееся с ней несколько минут назад, что мрак в душе тотчас же сменился мягким серебристым светом, а губы расплылись в блаженной улыбке.
— Как это было здорово, — прошептала она, качая головой и не открывая глаз. — Здорово!
Мимо приоткрытого окна прошли люди, судя по звуку шагов и голосам, мужчина и женщина. Их слов Ева разобрать не могла, но по нежным интонациям сразу поняла, что разговаривают они о чем-то интимном.
Все это естественно, подумала она, порывисто поднимаясь и направляясь к окну, словно желая взглянуть на ту дорожку, по которой только что прошли влюбленные, и увидеть в ней нечто особенное. Женщины сходятся в этом мире с мужчинами, целуются, занимаются любовью, получают от этого удовольствие… И я такая, как все. И мне не стоит бояться своего увлечения Себастьяном. Быть может, он вовсе не думает обо мне плохо. Быть может, и ему наш поцелуй понравился не меньше, чем мне…
Ее сердце неожиданно наполнило желание жить полнее и ярче, а от предвкушения чего-то необыкновенного и радостного слегка закружилась голова.
Себастьян, как обычно, проснулся в начале седьмого и больше уже не мог заснуть. С четверть часа пролежал на кровати, вспоминая со смешанным чувством радости, недоумения и глубокого удовлетворения события вчерашнего дня.
В автобусе во время поездки по Самбуру он сидел рядом с Евой. Она радовалась всему как ребенок и называла его «ты». Потом, осознав это, растерялась. Вечером, в баре, он решил, что ей хочется его соблазнить, а когда они направились к своим бунгало, увидел в ней уже не искусную обольстительницу, а воплощение чистоты и естественности… Потом они поцеловались, да так жарко и продолжительно, что в голове у него вообще все перепуталось.
— Интересно, почему она так странно повела себя, прервав поцелуй? — пробормотал Себастьян, почесывая взъерошенные после сна волосы. — Неужели это тоже игра? С трудом верится, хотя по-другому объяснить ее смущение затруднительно… А впрочем, для чего мне нужны эти объяснения? По окончании каникул мы с Евой разойдемся в разные стороны, останутся лишь воспоминания друг о друге. Так пусть же эти воспоминания будут как можно более светлыми и радужными, пусть согревают меня, когда, состарившись, я стану вспоминать долгими зимними вечерами об оставшейся в прошлом молодости.
От этой мысли на душе у Себастьяна сразу сделалось спокойнее и умиротвореннее.
Какая мне разница, есть ли у Евы где-то в Шотландии или в какой-нибудь другой части земного шара богатей любовник, продолжал размышлять он, поднимаясь с кровати, принимая душ, бреясь и чистя зубы. И воздействует ли она на меня какими-то сверхъестественными силами. Конечно, околдованным быть не особенно хочется, но ко мне-то ей для чего применять магию? Я и без этого от ее красоты и непосредственности — реальна та или обманчива — просто балдею, и она об этом наверняка знает. Короче говоря, я должен наслаждаться ее обществом, пока имею такую возможность. А когда вернусь домой, опять заживу нормальной, размеренной жизнью и все станет на свои места.
В дверь постучали в тот момент, когда, вытершись, Себастьян вышел из душа и только успел надеть на себя трусы и шорты.
Кто это надумал пожаловать ко мне в такую рань? — подумал он с оттенком раздражения, открывая дверь.
На пороге стоял Родди. Его губы казались теперь не такими толстыми, как раньше, потому что были сильно сжаты, а их уголки опущены вниз. В глазах его светилась вражда.
— Здорово, — сказал Себастьян, сразу догадавшись, чем недоволен приятель, и напуская на себя безразличие. — В чем дело?
— Войти можно? — угрюмо произнес Родди, не отвечая на приветствие.
— Пожалуйста.
Усевшись в гостиной в кресло, Родди посмотрел на прислонившегося к комоду и сложившего на рельефной обнаженной груди руки Себастьяна исподлобья и с явной угрозой.
Тот чуть не рассмеялся, настолько комичной показалась ему эта воинственность.
— Ты поступаешь подло, — процедил сквозь зубы Родди после продолжительной паузы.
— Подло? Ты это о чем? — спросил Себастьян невозмутимым тоном, перенося тяжесть тела на одну ногу и опираясь локтем на поверхность комода.
— Об этой женщине, естественно. — Родди повел сутуловатыми плечами. — О Еве.
