Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
— Пожалуйста, не делайте этого!
— Я не потерплю подобного в моей школе. Одевайся!
Мия покачала головой:
— Пожалуйста, господин Такухати!
Неужели он не понимает, на что обречет ее это решение? Или это часть его плана — довести Мию до отчаяния, отдалить от всех прочих учениц? Чтобы она только в нем видела защиту и опору?
— Ты боишься, что будет хуже? — неожиданно мягко спросил директор. — Не волнуйся. Как только я объявлю о наказании, найдется кто-нибудь глазастый и не желающий страдать за чужие преступления. Вот увидишь, сразу после завтрака я буду знать все в подробностях. Кто крал, кто помогал, кто просто проходил мимо.
Возможно, он был прав, но Мия не желала привлекать к себе подобного внимания. Только славы любимицы директора ей не хватало.
Она склонилась в глубоком ритуальном поклоне:
— Я прошу вас, господин Такухати. Сделайте вид, что ничего не знаете об этом происшествии.
Он мотнул головой, словно собираясь отказать. Но окинул взглядом девушку, все так же кутавшуюся в короткий кусок ткани, и издевательски ухмыльнулся:
— Сделаю, если ты попросишь о поцелуе, лучшая ученица.
— Что? — Она растерялась. — Но вы же обещали…
— Я обещал не приставать к тебе, пока сама не попросишь.
Мия сглотнула, ощущая унизительную беспомощность и странное возбуждение. Она стояла почти обнаженной перед мужчиной, который видел в ней всего лишь игрушку для удовлетворения собственной похоти и даже не пытался скрыть это. Но что-то в глубине ее души сладко замирало от понимания, что она желанна для этого опасного человека.
— Ну? — Он склонился к ее уху и прошептал, обдав горячим дыханием: — Всего один поцелуй, лучшая ученица. Я остановлюсь, если ты не захочешь большего.
— Хорошо, — решилась она.
Один поцелуй. Здесь. Пока никто не видит.
Синева его глаз могла поспорить с синевой летних небес. Запах грозы и мускуса, губы почти коснулись ее губ и прошептали:
— Попроси.
— Поцелуйте меня, — выдавила Мия.
И зажмурилась.
Он обнял ее, положил одну руку на худенькие лопатки, а вторую — на ягодицы, заставляя тесно прижаться к себе. И накрыл ее губы своими — по-хозяйски, уверенно и властно.
До этого мига Мия знала лишь иллюзорные поцелуи фантомов-генсо. Миражи творил школьный маг, в них будущие гейши постигали науку любви на практике. И технику поцелуя Мия освоила еще два года назад на самых первых уроках.
Но иллюзорные мужчины бесплотны. От них не пахнет так одуряюще мускусом и грозой, и чем-то очень мужским, от чего кружится голова и путаются мысли. У них нет таких жестких рук, вжимающих Мию в чужое сильное тело. И они не целуют так неторопливо, словно смакуя вкус ее губ, в их объятиях не хочется обмякнуть покорным трофеем в руках победителя.
От иллюзий в памяти не оставалось звуков, запахов, прикосновений. Ничего, кроме чистого знания.
По сравнению с поцелуем Такухати генсо были как скверный рисунок начинающего живописца рядом с настоящим пейзажем: горы, сосны и небо.
Он чуть надавил языком, заставляя Мию разомкнуть губы, и по-хозяйски вторгся в ее рот, пробуя на вкус, изучая. И она ответила, почти против воли ответила. Так, как учили в генсо: раскрываясь, лаская, принимая его.
Жесткая рука сжалась на ягодице. Жадно, почти до боли, и это привело Мию в чувство.
— Хватит! — Она отпрянула, тщетно пытаясь вырваться из стальных объятий. — Я не хочу больше!
— Хорошо. — Он с неохотой разомкнул руки. Синее магическое пламя в глазах медленно гасло. — Я держу слово.
Она бессильно опустила руки и отступила, тяжело дыша. Позабытая ткань предательски скользнула на пол, открывая девичью наготу.
Такухати хрипло выдохнул и качнулся вперед, пожирая ее взглядом. Неумелая попытка прикрыться руками ничуть его не смутила. Заглядывавшее в окно солнце позолотило бледную кожу, заставив ее светиться мягким перламутровым светом. Вскинутые руки словно совсем не являлись преградой для жадного взгляда мужчины. Мия чувствовала этот взгляд, как ощущают прикосновения. Он скользил сверху вниз — высокая грудь, тонкая талия, пленительная линия бедер, сведенные вместе округлые коленки…
— Прекратите так смотреть.
— Ни за что.
Мия гневно фыркнула, сдернула с головы повязанный для купания платок, и волосы черным водопадом ринулись вниз, охраняя ее стыдливость.
Повисла напряженная тишина.
— Ми-и-ия, — произнес он нараспев, словно пробовал ее имя на вкус. Так же, как до того пробовал губы. — Знаешь, о чем я думаю, когда вижу эти волосы распущенными, Мия?
— Уйдите. Пожалуйста. Я благодарна вам за помощь, но сейчас мне нужно одеться и подготовиться к занятиям.
Он еще мгновение помедлил, словно хотел что-то сказать, но потом резко развернулся и вышел.
Мия без сил рухнула на циновку.
— Молчишь? — Человек с глазами мертвой рыбы ухватил Джина за волосы и поднес к его лицу сияющее малиновым жаром острие нагретой иглы. — Быть может, мне стоит воткнуть это тебе в глаз? Или еще куда-нибудь? — Игла переместилась к низу живота, нацелившись в пах.
Джин улыбнулся разбитыми губами.
— Не стоит этого делать, — мягко сказал он. — После подобного увечья у тебя не будет резонов отпускать меня живым, ведь я вылечусь и отомщу. А у меня не будет надежды выжить, поэтому я точно ничего не скажу.
Дипломатия не так уж сильно отличается от боя. И там и там, чтобы одолеть противника, нужно мыслить как он, понять его, стать им…
Джин чувствовал страх и растерянность человека с рыбьими глазами, его нежелание докладывать сёгуну о произошедшем. Одно дело — просто признаться, что проморгали лазутчика, и совсем другое — предоставить сломленного и готового говорить шпиона.
Понимал, но не сочувствовал. Сочувствию мешали боль в избитом теле и окровавленных пальцах и желание вогнать эту иглу рыбоглазому в шею.
Очень затруднительно быть милым, когда висишь обнаженным, распятым на цепях и тебе только что вырвали второй ноготь. Очень сложно не перейти к угрозам, а вслед за ними к мольбам. Джин держался из последних сил.
Рыбоглазый убрал иглу. Джин почувствовал, как щипцы захватывают ноготь на указательном пальце, и приготовился к боли. Перед глазами разворачивался огненный, в черных прожилках вихрь.
— Что ты сделал со святыней, собачий сын? — свистящим шепотом спросил человек с глазами мертвой рыбы.
— Я не помню, — выдохнул Джин, балансируя на краю кипящего безумия.
— Придется освежить твою память.
Жутковатый хруст, боль, хлестнувшая по нервам, крик, который невозможно и не нужно сдерживать.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
