Войдя в комнату, Таня первым делом схватила бутылочку с минеральной водой, сделала несколько жадных глотков, а потом радостно провозгласила:
– У меня отличная новость! Виктор приезжал сегодня в спортзал на старой машине! И он опять пользуется своей карточкой, самым дешевым абонементом. Только дневное время занятий, без сауны и бассейна.
– И что из этого следует? – удивилась Лика.
– Из этого следует, – торжествующе сообщила Таня, – что он снова свободен! Что Маргоша вышвырнула его и забрала назад свои подарочки! Или что ему надоели ее увядающие прелести, и он понял: никакие деньги не заменят свободы выбора!
Лика на секунду задумалась, а потом осторожно заметила:
– Я думаю, они действительно поругались. Но если Виктор продолжает ходить в этот же зал, это означает лишь одно – он хочет помириться с Маргошей…
Таня сразу же сникла:
– Вронская, вечно ты портишь мне настроение…
– Тань, ты же знаешь, что я думаю по поводу Виктора. Он просто альфонс, жиголо. Такие не меняются. Даже если ты запрыгнешь в его кроватку, он вышвырнет тебя сразу же, как только на горизонте замаячит очередная Марго…
– Не спорю, – грустно ответила Таня. – Но ведь любовь зла… Да, кстати… Лик, прости, но что с твоим лицом? Ты выглядишь хуже, чем когда на работе полдня проводила перед компьютером.
– Конечно. Потому что теперь я таращусь в монитор не полдня, а целый день… Я пишу детектив.
Солнечная улыбка скрылась за тучкой недоумения.
– Детектив? Странно… Как-то это несерьезно, а, Лика?
Вронская беззаботно рассмеялась.
– А мне все равно, серьезно это или нет. Я не страдаю комплексом Конан Дойля. Он, бедолага, сам очень скептически относился к Шерлоку Холмсу. Рассчитывал войти в литературу как автор приключенческих и научно-фантастических романов. Но кто о них сейчас помнит, кроме маньяков-литературоведов? А детектив – это же так здорово!
Лика даже слегка задыхалась от волнения. Надо объяснить подруге: не бывает низких и высоких жанров. Есть лишь мастерство писателя, окно которого вдруг распахивается в таинственный мир, наполненный интригами, любопытными персонажами и запахами преступлений, и мурашки бегут по спине, и глаза прилипают к страницам, а стрелки часов уже давно мчатся по ночи, но нет никаких сил оторваться от книги…
– Я всегда мечтала о том, чтобы писать детективы. И, ты знаешь, в последнее время так получается, что живые люди словно просятся на страницы. Мне стыдно, но… я сделала менеджера Машу Петрову чуть ли не главной злодейкой. Только не говори ей пока ничего, ладно? Она и так сидит за своей конторкой надутая, как мышь на крупу, расстроенная. И…
– Подожди, – прервала Таня монолог Лики. – Ты слышала? Дверь скрипнула…
Лика покосилась на дверной проем. Звуков она, увлеченная восхвалением любимого жанра, не уловила, но дверь в Танины «соты» теперь была приоткрыта.
– А ты ее закрывала? – подозрительно поинтересовалась Вронская.
Таня уверенно кивнула:
– Конечно. Тут и так акустика хорошая. А мне же хотелось посплетничать. Зачем инструкторам знать о том, что я неровно дышу к Виктору. Дверь была закрыта. Точно закрыта.
Придав лицу устрашающее выражение, Лика загробным голосом провозгласила:
– Ее открыл убийца. Он приходил сюда для того, чтобы отомстить лучшему инструктору «Мира спорта» за слишком жесткую тренировку.
– О, дорогая! – засмеялась Таня. – Я вижу, ты действительно очень увлечена детективом!
Дав клятвенное обещание предоставить свой шедевр для ознакомления сразу же после окончания работы, Лика попрощалась с подругой и заторопилась домой. Компьютер притягивал ее сильнее магнита. В его мегабайтовой памяти, в папке «Смертельный роман», происходили невероятные захватывающие события…
…Канун Нового года, занесенный снегом коттедж, звуки неспешной беседы, и звон бокалов, и тихая медленная музыка… Маша Петрова бросает взгляд на наручные часы. Да – вот теперь. Именно теперь. Все уже кончено. Сергей Макаров мертв. С той поры, как она опустила в его коктейль яд, прошло ровно три часа. Никто не видел, как она принесла ему напиток, спортзал был почти пуст, клиенты разъехались собираться на вечеринку или же просто заниматься своими делами. Он еще улыбнулся ей, ехидно заметив:
– Пончик, не грусти.
Маша тоже улыбнулась. Она-то знала, что больше ему не суждено ни грустить, ни радоваться. А ей чего грустить? У нее железное алиби. В то время, когда Сергей Макаров умрет, она будет в спортклубе завершать свой рабочий день, выключать компьютеры, ставить здание на сигнализацию.
Пончик… Сколько Маша себя помнила – в ее адрес звучали именно такие прозвища. Пончик, булочка, пышечка. Или жиртрест – но это уж совсем безнадежно, как удар хлыста наотмашь. Если бы кто-нибудь только знал, как это невыносимо: понимать, что твоя фигура притягивает брезгливо-удивленные взгляды. Если бы эти люди могли представить, сколько усилий она прикладывала для того, чтобы похудеть! О диетах и комплексах упражнений Маша знала все. Она неделями питалась одной морковью, она пробегала в день минимум по пять километров, вставая рано-рано, еще до рассвета, чтобы как можно меньше прохожих стали свидетелями ее мучений. Но все это не приносило ни малейшего результата. И с каждым годом стрелка весов показывала все более и более неприличные цифры. «У вас плохой обмен веществ. Это особенность вашего организма. Смиритесь», – в один голос твердили врачи.
Разве с этим можно смириться? Девчонки в старших классах вовсю бегали на свидания, а Маша сидела дома. Сокурсницы влюблялись, гуляли ночами, делали аборты, а Маше в лучшем случае доставалась роль внимательной слушательницы.
Конечно, если бы не отец, ее никогда не взяли бы на работу в элитный фитнес-центр.
Ей хватило силы воли над этим поиронизировать:
– Папа, а у тебя нет знакомых в более приличествующем моей фигуре месте? Например, в магазине для полных?
Отец улыбнулся и отрицательно покачал головой. Маша тоже улыбалась, чтобы его не расстраивать, говорила, что очень довольна работой. Хотя ей больше всего хотелось плакать за своей конторкой, где надо выдавать ключи от шкафчиков красивым стройным мужчинам и женщинам. Нет, порой встречались такие же полные клиенты, как и она. Сквозь огромное стекло Маша наблюдала за тем, как они тренируются, как исчезают их жировые складочки, как свободные костюмы сменяют облегающие маечки. Только в ее жизни все оставалось по-прежнему. Точнее, в ее жизни по-прежнему не было ничего – ни любви, ни поцелуев, ни секса, ни-че-го.
Глянцевые журналы вызывали у Маши истерику. Какой бред там пишут. Быть нестандартным – это хорошо! Выделяться из толпы – это отлично! Мужчины любят не за фигуру – это факт! Какая же это все ерунда!!! Нынешний мир живет стереотипами. И мыслит стандартами. Любовь, как гончий пес, устремляется к узкому колену, тонкой щиколотке, стройной талии. Желание менее разборчиво, его может взбудоражить и полная грудь, и широкие бедра, и аппетитная попка. Но если ты больше, намного больше всех этих стандартов – ты остаешься на обочине жизни. Если носика не видно из-за тугих щек, если тройной подбородок свисает на грудь, если вместо ног, коленок, талии только одно – жир, жир и еще раз жир, то… То, в общем, все. Не о чем говорить, не на что рассчитывать, мечты и фантазии не могут даже разбиться, потому что разбивается то, что существует… И все равно Маша часами могла разглядывать «Вог» или «Космо»…
