— Саша, проснись, алле, гараж, — зудел над ухом Генка, — я ей, блин, рассказываю, а она в облаках витает! Я же парашу получу, не ты!
— Я слушаю, — рассеянно посмотрела она на друга.
— О…кей, молодец, внимание — я начинаю! — Он начал, но Саша тут же отвлеклась. Шаравин оторвался от учебника и посмотрел на нее. Она сразу же отвернулась, но он определенно успел заметить ее взгляд, потому что, когда выходил из столовой, на губах его виднелась еле заметная улыбка.
— Ты чего такая красная?! — вытаращила глаза Лена, отмахиваясь от заливающейся соловьем Анфисы.
— арко тут, — соврала Саша, обмахиваясь тетрадкой Толстика.
— А мне вот холодно, пошли в класс, — поежился Костя.
— Да, у нас акклиматизация еще не закончилась, — поддержал брата Витя.
Гена запихал в рот остатки второй пиццы и удавом посмотрел на стоящий перед Сашей лимонад.
— Ты буишь ише пит?! — с набитым ртом спросил он.
Саша придвинула ему лимонад, а сама поднялась. Подруги тоже встали, братья, никого не дожидаясь, убежали, Валера остановил ее возле неосвещенной рекреации, а остальным крикнул:
— Идите, мы сейчас придем!
Он потянул ее за собой в самый темный угол и обнял.
— Саш, ты на меня случайно не обиделась?
— Нет, что за глупости, на что мне обижаться?
— Не знаю, мне почему-то кажется, ты со мной как будто не хочешь быть. Анфиска говорит, может, тебе кто-то другой понравился…
— Да слушай ты Анфиску, она и не то скажет! — рассердилась Саша.
— Значит, все нормально?
— Ну конечно!
Он потянулся к ней, чтоб поцеловать, но Саша вырвалась и как можно веселее сказала:
— Пойдем, звонок сейчас будет, разве забыл, как химичка орет, когда опаздывают на ее урок!
Он нехотя поплелся за ней, пробормотав:
— Может, Анфиску и надо послушать, странная ты какая-то.
Ей не хотелось ничего объяснять Валере, и она не стала. Саша всегда разбиралась сперва в себе, прежде чем что-то обещать и подавать какие-то надежды. А сейчас разбираться в себе ей хотелось меньше всего.
После уроков, она не стала дожидаться, пока соберутся друзья, и наспех, одевшись, самой первой выскочила из школы. Снега насыпало столько, что дворничиха не справлялась. Директор ей в помощь снял с уроков старшеклассников, но они курили, опершись на лопаты, болтали, смеялись, а работать не хотели. Она остановилась за углом школы, Шаравин появился почти сразу же. Он всегда самым последним приходил в школу и самым первым уходил.
— Эй! — окликнула она.
Он обернулся, но, когда заметил ее, не остановился — пошел дальше.
Саша догнала его.
— Подожди, разговор есть!
— Ну, так говори, — не сбавляя шага, обронил Миша.
— Ты чего к моей сестре привязался?! — выпалила Саша на одном дыхании.
— А ты из любопытства интересуешься?
— Просто ответь, чего тебе от нее надо?!
— А ты?
— Что я?
— Не ответишь на вопрос?
— Я вообще не понимаю тебя, — раздраженно поморщилась Саша, — просто скажи, какого черта ты названиваешь моей сестре!
— Просто скажи, ты ради интереса спрашиваешь или есть другая причина?
— Другая причина, — сквозь зубы прошипела она, еле поспевая за ним.
— Какая же? Маша упоминала, что вы не общаетесь, как… хм, нормальные сестры.
— А что еще она тебе успела натрепать?! Не смей больше звонить нам домой, понял!
— Не буду, — он искоса посмотрел на нее, — при встрече дам твоей сестре свой номер телефона, или ты его дай Маше, он у тебя наверняка есть.
— Нету! Не нужен мне твой телефон, и ей тоже не нужен! Отвяжись от нее! Маше не нужен наркоман-оборванец!
Миша резко остановился.
— Наркоман? Глупая ты, Саша. — Он посмотрел на свои старые джинсы, немодную куртку и негромко сказал: — Поверь мне, не всем нужна блестящая упаковка, как тебе… Твоей сестре она не нужна. А ты иди, — он кивнул в сторону, — вон твоя упаковка пошла.
Саша посмотрела, куда он показал, и увидела спешащего к ним Валеру. Глазам от навернувшихся слез стало горячо-горячо. Еще никто не обижал ее сильнее, чем этот черноглазый грубиян.
— Ненавижу тебя, — тихо сказала она, глядя в мрачное лицо Шаравина.
Он улыбнулся.
— Тебе с этим жить, не мне.
— Прощай, — презрительно бросила Саша, — когда будешь в тюрьме навещать родителей, передавай привет!
Миша ничего не ответил. Она смотрела ему вслед и чувствовала себя отвратительнее, чем когда бы то ни было. Хотелось расплакаться от злости, схватить что-нибудь и швырнуть в него, чтобы он обернулся и перестал делать вид, будто ему безразличны ее гадкие слова.
— Саш! — крикнул подошедшей Валера. — Пошли, там Толстик нажрался снега и теперь бегает по двору за Анфиской…
— Отстать ты! — взорвалась она.
Друг отшатнулся.
— Что-то случилось? Кто обидел? Ты только скажи, я ведь…
Саша порывисто его обняла.
— Все хорошо, просто я в плохом настроении. — Она дотронулась кончиком носа до его носа и с вымученной улыбкой прошептала: — До завтра.
Глава 4. Молчание — золото
Маша шла по школьному коридору, разглядывая развешанные в рамках рисунки первоклассников: домики с перекошенными окошками, люди, напоминающие больше подъемные краны, собаки-мутанты с челюстями пираний, маленькие полосатые кошки, вазы с цветами, натюрморты из непропорциональных фруктов — смешные, но усердные работы. Возле кабинета физики она увидела Диму и подошла поздороваться. Они не встречались с того дня, как он спас ее от хулиганов и проводил до дому.
— Привет, — остановилась Маша, — я…
Стоящий рядом с Димой парень хихикнул.
— Это еще кто, Димон, невеста твоя, что ли?
— Понятия не имею, девочка, тебе чего? — спросил ее зеленоглазый провожатый.
Подошли его одноклассницы, одна из них показала на Машу пальцем и захохотала.
Маша опустила голову.
— Ничего, просто ошиблась. — Не оборачиваясь, она дошла до кабинета, где у них проходила литература, и остановилась.
— Как там твой мальчик черноглазый? — спросила Оля.
— Просто друг… нормально. Тебе списать надо?
— Нет, — оскорбилась Мичурина, — что же, спросить уже нельзя?!
— Можно, — смягчилась Маша, — просто обычно ты заговариваешь, когда тебе что-то нужно списать.
