Однако нашей памяти свойственно терять фрагменты, смываемые волною времени и новых эмоций. Через три недели после произошедшего, когда девушка окрепла, а Мартин пришел в себя, конфликты, без которых эти отношения не могли существовать, завибрировали с новой невиданной силой.
Мужчине было не под силу справиться с обуревавшими его чувствами зависимости теперь от другого человека; он корил Маргарет за то, что был слаб, за то, что панически боялся, что она однажды уйдет. Зародившись страхом, предательская мания переросла в неизлечимую фобию. Коря женщину за смеявшееся ему в лицо бессилие перед нею, Мартин неосознанно начал наказывать ее своим пренебрежительным и неуважительным отношением. Не желая оставаться в дураках, он пытался всеми способами унизить молодую женщину.
Все реже он называл Маргарет нежно, а его теплые руки более не ласкали ее пламенно вздымавшуюся от волнения грудь. Все чаще он начал обманывать и бессовестно лгать, то обделывая свои нелегальные делишки, то гуляя на стороне. Особое наслаждение ему доставляло то, с какой легкостью Маргарет проглатывала всю эту дьявольски сплетенную ложь, слепо веря в искренность и честность своего возлюбленного. Он наказывал ее своими обманами, в мыслях высмеивая и потешаясь над девушкой. Потихоньку, сходя с ума, Мартин начал выпивать и однажды, вломившись в дом Маргарет изрядно пьяным, стал выкрикивать проклятия в ее адрес, называя «шлюхой» и посылая к дьяволу. Но каждый раз, почти рыдая, плотно сжимая в руках ее колени, умолял простить его «в последний раз».
Маргарет постоянно уходила, но с не меньшим постоянством возвращалась. Никто уже так и не узнает, почему эти прожженные негативом ссоры заставляли ее возвращаться обратно.
Обнимая его, в очередной раз прощая за какой-либо срыв, Маргарет, печально улыбаясь через водопад горячих слез, шептала на итальянском: «Ступидо», что означало «тупица».
«Ступида», меняя окончание, поднимал благодарно на нее свои светящиеся глаза, с силой обнимая женщину, словно в последний раз, и заботливо вытирал слезы с ее щек шероховатой, но нежной рукой. Это была одна из общих шуток влюбленных, символизирующая окончание ссоры. Маргарет, будучи на какую-то часть сицилийкой, в совершенстве владела итальянским, а Мартин желал нигде не отставать от своей любимой и понемногу учился этому самому эмоциональному в мире языку. Когда девушка думала, что он врал, она говорила «ментиторе», что означало «лжец», он говорил ей то же самое в ответ, и оба начинали смеяться, сжимая друг друга в объятиях. «Я больше никогда не позволю тебе плакать. Я не могу видеть то, что я с тобой делаю», — повторял получивший очередной шанс Криси. Но каждый раз он доводил ее до такого состояния, что задыхающуюся от слез и обиды Маргарет приходилось выводить на свежий воздух, чтобы дать ей надышаться.
Оба играли в какую-то дикую, неосознанную игру, и оба получали от нее удовольствие, сами того не сознавая.
Конфликты продолжались каждый день до той поворотной в истории поры, пока Маргарет не начала во время очередного приступа Криси уходить в себя. Она замыкалась в неподвижном могильном молчании, а блеск ее медовых глаз омрачался почерневшим занавесом ненависти, разделенным обидой и мукой. Теперь она была заточена в позолоченную клетку страданий и боли, но несмотря на маленькую, приоткрытую в ней дверцу, никак не могла уйти.
Чтобы хоть как-то привести сидящую отрешенно молодую женщину в чувство, Мартин изо всех сил тряс ее, плотно сжимая пальцы на тонких изящных руках, оставляя на слегка смуглом теле сперва синие, а затем чернеющие пятна. Но Маргарет оставалась молчаливой и неподвижной. Ее потухший черный взгляд лишь мимолетным движением скользил по устам мужчины, выплевывающим проклятия. С каждым разом, ненавидя ее молчание все больше, Мартин все сильнее сотрясал женщину с огромной силой за руки, усыпанные предыдущими синяками, крича на нее и добиваясь ответа.
В такой вот самый раз он впервые ударил ее. Ударил ее сильно. По лицу. Выведенная из ступора, она начала отталкивать его, отмахиваясь от летевших в ее сторону пощечин, но все это лишь раззадорило истеричного и скандального Криси. Ударив ее еще три раза по нежным заплаканным щекам рукой наотмашь, той самой рукой, что когда-то бережно ласкала ее ланиты, он повалил ее на пол, начав бить по спине и ногам, но, внезапно осознав, что делает, мертвенно побледнел и выбежал прочь из дома.
Маргарет не собиралась его прощать. На сей раз это была точка, окончательная и бесповоротная. Женщина и сама понимала, что подобные частые конфликты и истерики ее молодого спутника не могли повлиять на благоприятное развитие отношений, к тому моменту превратившихся в абсолютную грязь и насилие. Но мужчина, не выдержав разлуки с предметом своего слепого обожания, ровно как и не выдерживал его присутствия в своей жизни, сильно раскаявшись, явился на следующий день к Маргарет. В очередной раз стоя на коленях и сотрясаясь от слез, захлебываясь в рвущихся из груди рыданиях, он не разжимал крепко сцепленных рук на ее тонких белых коленях и не уходил до того момента, пока в очередной раз не выпросил прощения. Несколько часов, жалкий, с опущенной головой, он тщетно пытался развести ее на жалость, что в конечном итоге привело лишь к поглотившей женщину волне ненависти и злобы.
Заплаканная и обессиленная, истощенная своим бессилием перед мужчиной и излученная печалью, она колотила его руками что было сил, сожалея и злясь на уже давно расколовшуюся любовь. Снося стойко все ее удары и оскорбления, он лишь повторял ей, что заслужил это, умоляя рыдавшую в истерике женщину избить себя так, как она бы ни пожелала.
Так в игру влюбленных вступило новое развлечение. Она сотни раз давала ему пощечины, закаляя его нервы, и он сотни раз не сдерживался и давал ей сдачи. Только с совершенно иной силой. И хотя каждый раз Криси заявлял, что не дотронется до Маргарет и пальцем, чтобы она ни сделала, его кулаки предательски скользили по нежным бугоркам ее переливающейся кожи.
«Знаешь, как я мучаюсь, когда причиняю тебе боль? Мне так стыдно, Маргарет. Мне так плохо. Больше всего мне стыдно, когда ты прощаешь меня за все это».
Глава 10
В общем, долго ли коротко ли, но так продолжалось примерно год, до того самого дня, пока Маргарет не застукала своего любимого в постели с другой, причем у себя же дома. Поговаривают, что это стало последней каплей, ведь все, что держало ее рядом с ним, была слепая любовь и вера, я бы даже сказал, уверенность в его ответных чувствах.
Часто девушка оставляла Мартину ключи от своей съемной квартиры и обычно, приходя домой, заставала его готовящим ужин на двоих. Вернувшись в тот день неожиданно на час раньше, она хотела сделать ему сюрприз.
Входная дверь была слегка приоткрыта — видимо, страсть, поглотившая преступников, застигла их прямо на пороге.
Поначалу Маргарет не смогла или не хотела верить своим глазам. Она давно догадывалась, что Криси ее обманывал, но ей нужны были живые доказательства и кричащие факты, и вот теперь они у нее были.
Шапка развевавшихся в воздухе рыжих волос, придерживаемая рукой бархатистого шоколадного цвета, отпечатком залегла в подсознании Маргарет. Ошарашенная и слегка обезумевшая, возможно в состоянии аффекта, женщина убежала прочь, закрыв лицо руками, не потревожив любовников.
