Зеб закрыл глаза, надеясь, что это сон. Когда он открыл их, Джордж стоял на том же месте.
– О'кей, о'кей, я иду, – успокоил его Зеб.
Еле волоча ноги, он спустился на кухню. Еще не поздно прошмыгнуть мимо. С другой стороны, может, она пришла попрощаться? Нельзя упускать такой момент. К тому же он голоден. А ради бисквитов Джорджа не грех и подняться с кровати.
Видимо, Хлоя разделяла эту точку зрения. Она сидела за столом с кружкой дымящегося кофе и смотрела, как Джордж вынимает из печи противень. В кухне было тепло, уютно и дивно пахло горячими булочками.
Стоило Зебу встретиться с ней глазами, как он забыл про еду и думал теперь только об одном – как Хлоя целовала его у обочины. Как она вздыхала и тихонько стонала, безрассудно, самозабвенно, позволяя предполагать, что может последовать дальше. Он зажмурился и отогнал эту мысль, но не мог забыть, как она обвила его руками за шею и приоткрыла губы…
Надо бежать. Сейчас же.
– Пожалуйте, дамочка, – сказал Джордж, ставя перед ней тарелку с шестью бисквитами.
Зеб бросил злобный взгляд на своего работника и старого друга, но Джордж и бровью не повел.
– Минутку, – нахмурился Зеб. – Это все ей? А я?
– Там еще много. – Джордж улыбнулся, сверкнув передним золотым зубом, подмигнул хозяину и вышел.
В комнате внезапно стало очень тихо. Зеб взял чашку и покосился на Хлою. Какого черта она тут делает? Мало того, что отняла у него горячую ванну, так теперь еще и кухню захватила. Он бросил на нее еще один взгляд и с удовлетворением отметил, что у нее утомленный вид. Но вот почему его внезапно кольнуло сочувствие – непонятно. Может, от голода? Да, несомненно от голода.
Когда он взглянул на нее в третий раз, у нее на щеках заиграл румянец. Смутилась. Так ей и надо.
– Я не на завтрак пришла, – попыталась она оправдаться.
– А я уж размечтался, – буркнул Зеб и налил себе кофе.
– Я пришла поблагодарить тебя и…
– Ерунда. – Он сел напротив, взял с ее тарелки бисквит и намазал маслом и медом.
Хлоя следила за ним из-под ресниц. Ей бы так хорошо выглядеть по утрам! Может быть, потом, когда она будет спать на надувном матрасе, такое станет возможно. Сейчас же ей казалось, что все тело у нее сжато тисками. Веки отяжелели, под глазами легли усталые круги.
А у него глаза ясные, как синий океан у Золотых Ворот, – хотя он, должно быть, ночью много часов таскал ее вещи. По кухне он передвигается с грацией пантеры. А ест как медведь, поглощает бисквиты один за другим. Хлоя же не привыкла к обильным трапезам. На завтрак у них обычно подавали простые хлебцы, на ланч – салат, а на обед – постное мясо. Но этот мужчина, судя по его мощному телосложению, целыми днями занят тяжелым физическим трудом. Его, пожалуй, можно было назвать олицетворением мужественности, она заметила это, еще когда он стоял перед ней в бане во всем блеске своей наготы.
С чего, интересно, он вчера взъелся? Что заставило его так рассердиться, оставить ее с горой коробок, а посреди ночи вернуться и все перетаскать?
– Только я не понимаю, зачем ты… – пробормотала она.
– Что тут понимать? Я не хотел, чтобы твои покупки испортились под дождем. Считай, что я сделал это из бережливости.
– А, по-моему, все дело в доброте.
Он уставился на нее.
– Вот и зря.
Она медлила, боясь обидеть его новым комплиментом.
– Послушай, я знаю – ты не хочешь, чтобы я жила здесь. Мне не следовало сюда приходить и уж тем более пристраиваться к твоему завтраку. Но у меня нет телефона, а я хотела поблагодарить тебя за помощь. И бисквиты пахли так чудесно…
– Запах донесся аж до Ключей?
– Нет… Я имела в виду – когда я подошла к дверям. Но раз ты не принимаешь благодарности, я…
– Правильно поняла.
– Я хочу сказать… я надеюсь… мы можем быть добрыми соседями, друзьями…
– А как же врач?
– Какой врач? Ты болен?
– Я не болен. Но и не дурак. Не желаю быть в роли заместителя.
Она озадаченно нахмурилась.
– Ты замужем, – пояснил он.
Она медленно поставила кружку на стол.
– Была замужем, теперь – нет. – Ей хотелось сказать это как можно более безразличным тоном, и у нее почти получилось. Единственно, что выдавало ее, – это предательское подрагивание губ. Потому что на самом деле она болезненно пережила крах своей семьи. Много вложив в нее, она не получила никакой отдачи. Ничего, кроме решимости не дать подобному повториться.
Хлоя плотно сжала губы и подняла голову.
– Почему вы расстались? – спросил он и оперся локтями о старый сосновый стол.
Она чуть было не сказала, что это не его дело, но уловила в глазах Зеба некое подобие интереса. Нет, не сочувствие, сочувствия она терпеть не могла и именно из-за этого уехала из Сан-Франциско. Там все только и делали, что жалели ее.
Но как все объяснить? Ведь он не знает ни ее, ни Брэндона. Да и спрашивает, наверняка, лишь чтобы поддержать беседу.
Хлоя отпила глоток кофе и посмотрела поверх головы Зеба в окно на расстилавшиеся за амбаром поля. Она вовсе не собиралась рассказывать чужому человеку историю своего замужества, но слова вылетали сами собой.
– Он захотел простора, – сказала она.
– Простора?
– Да. Ему казалось, что он всю жизнь был задавлен, несвободен. Родители хотели, чтобы он сделал блестящую карьеру. Сначала нужный колледж, потом университет, ординатура, жилье при больнице. Только работа, работа и работа. Годами.
– А то я не знаю, – пробурчал Зеб.
– И когда он добился успеха, получил собственную практику и стал зарабатывать деньги, он захотел пожить для себя.
– А ты не хочешь?
– Хочу, конечно, но по-другому. А он… как бы это сказать… пустился во все тяжкие.
Эти слова, произнесенные вслух, должны были бы унизить ее, но она почему-то почувствовала облегчение.
– Да, такое не слишком способствует счастливому браку, – сухо отметил Зеб.
– Ты знаешь это из личного опыта? – неуверенно спросила она. Возможно, он ответит, что это не ее дело, но ведь она только что открыла ему свою душу.
– Нет, хотя однажды я был очень близок к женитьбе. Я видел счастливые и несчастливые браки, но могу сказать одно: в таких ситуациях, как твоя, вместе с доверием уходит и любовь.
Зеб глянул на хмурое серое небо, резко встал и захлопнул окно, как будто этим мог удержать в доме любовь и доверие.
– А теперь извини меня.
– Конечно. Я отрываю тебя от работы. Я только хотела…
