Тамара смахнула рукавом пот со лба: с ее рюкзаком только лишние километры наматывать! Крысенышу хорошо, он налегке, почему бы и не побегать.
К вечеру Тамара притерпелась к постоянной тяжести за спиной. Тем более на одном из привалов Миша взял у нее полуторалитровую бутыль с водой и забыл вернуть. Так и брел впереди, сунув ее в карман куртки и придерживая локтем.
Тамара скучала. И не понимала, как у Лельки с Катей хватает сил восхищаться окружающими пейзажами. Особенно громко Катя с Лелькой заахали, когда вышли к сосняку с редким подлеском из липы и рябины.
Высокие корабельные сосны, зарывающиеся верхушками в рыхлое брюхо огромной сизой тучи, радовали Тамару лишь с чисто практической точки зрения: стало посуше. Кроссовки уже не скользили по влажным прелым листьям, из-под них не брызгала во все стороны вонючая рыжая жидкость. И комары гудели не так агрессивно, не висели над головой.
«Не турист я, – угрюмо размышляла Тамара, ступая след в след за неторопливой, обстоятельной Катей. – Мне гораздо интереснее за компом или за книгой. А любоваться красотами природы…»
Тамара вписалась лицом в паутину и жалобно пискнула. А потом долго обирала ее, морщась от отвращения.
«Этот кошмарный поход – просто потеря времени. Вернемся грязными, пропотевшими, пропахшими дымом и оборванными. Само собой, ни черта не найдем. Разве только земляники наедимся всласть. – Тамара криво усмехнулась. – Если Лелька даст мне время попастись на какой-нибудь поляне, а не станет гнать на поиски своих сказочных цветов. Открытие она собиралась делать! Не смешно».
Тамара нашла взглядом старшую сестру и завистливо поджала губы: неугомонная Лелька летела впереди всех. И тяжеленный рюкзак ей не мешал.
Тридцать три года!
Как девчонка.
Внезапно стало страшно. Подумалось, что ей самой и тридцати нет, а ведь уже… зануда! Что дальше?
Тамара задрала голову и, оправдываясь, шепотом пожаловалась низкому, сочившемуся влагой серому небу:
– Так скучно же! Ничего не происходит, идем и идем… Через месяц нечего будет вспомнить!
И сглазила.
***
На ночь остановились у небольшой безымянной реки. Коля на своей карте почему-то ее не нашел. Сосновый бор подступал к ней вплотную, и узкой лентой вдоль берега тянулись заливные луга.
Все дружно посбрасывали рюкзаки и бросились в густую пушистую траву. Катя, правда, нашла в себе силы приподнять голову и предупредила спутников о возможных клещах, но никто не вскочил и не стал отряхиваться.
Миша махнул рукой и щедро разрешил:
– Нэхай сосут! Чем они хуже комаров?
Снежана кому-то сонно пригрозила:
– Я им пососу…
А Коля вяло напомнил, что нужно вставать и разбивать лагерь. Иначе можно запросто попасть под дождь, вон тучи какие. На этом он иссяк, и добрых полчаса все отдыхали.
Тамара сорвала головку клевера, потянула в рот и сладостно зажмурилась: ох и вкусно. Глаза разбегались, настолько пестрыми были луга в середине июня. Разнотравье! Все цвело, все радовалось жизни, и сладкие запахи кружили голову.
«Вот бы где ульи поставить, – вяло подумала она. – Меда бы не обобрались».
Тамара коснулась пальцем странного соцветия, оно чем-то напоминало гроздь рябины, только вместо ягод усыпано мелкими светлыми цветами. Поймала внимательный Катин взгляд и немного виновато пробормотала:
– Ни одного названия толком не помню. Не считая… одуванчика.
– Пижма обыкновенная, – Катя немного помолчала и добавила. – Вообще-то она ядовитая, но используется в медицине.
– Да-а? Пахнет-то как…
Коля с любопытством просил:
– И что она лечит, эта… пижма?
– Болезни печени и желчного пузыря, – с готовностью пояснила Катя. – И как глистогонное ее используют. Уже с июля можно цветы ощипывать и заваривать.
– Откуда знаешь? – недоверчиво поинтересовался Миша.
– Да так, – Катя пожала плечами.
– А это что? – Миша азартно вырвал какое-то несчастное растение. Прямо с корнем.
– Мятлик луговой.
– Это?
– Тимофеевка.
Снежана тоже включилась в игру. Катя не поспевала отвечать, так быстро они с Мишей совали ей под нос разные травы. Тамара же едва успевала вертеть головой, не в силах запомнить причудливые названия.
– Лисохвост, – с улыбкой называла Катя. – Пырей… Мышиный горошек… Душистый колосок… Канареечник… Пустырник сердечный… Пастушья сумка…
Лишь когда Миша безжалостно выдрал из земли одуванчик, Катя сбилась. Жалостливо погладила золотистый шарик и укоризненно сказала:
– Уж одуванчик мог и не губить, его все знают, даже ты.
Остальные рассмеялись. Тамара отметила: сейчас на Катю смотрели почти восхищенно. Даже в Сашиных глазах она уловила невольное уважение. И Снежана поглядывала на новую знакомую без обычного унизительного снисхождения.
Миша недоуменно повертел одуванчик в руках. Отбросил в сторону и признался:
– Увлекся малость.
Снежана сквозь смех спросила:
– Одуванчик тоже лекарственный?
– А как же. Его настой используют как легкое слабительное. И как желчегонное. И для возбуждения аппетита.
– Этот жалкий цветок?! – потрясенно выдохнул Миша.
– Корни, – невозмутимо пояснила Катя. – Вернее, настой из них.
– А эта… как ее… пастушья сумка?
– Кровоостанавливающее средство.
– А…
– Это все, конечно, очень интересно, – прервал их Коля и выразительно постучал по запястью. – Но уже десятый час, мы выбиваемся из графика.
– Подумаешь, – хмыкнула Снежана. – Мы в отпуске!
– Да, но у нас всего два дня на поиски, – угрюмо возразил Коля. – При условии, что старик со сроками не напутал. А если они цветут не неделю, а ночь, скажем?
Все переглянулись. Тамара изумленно всматривалась в озабоченные лица ребят: похоже, они собрались лазить по болотам всерьез.
И это – взрослые люди!
***
После ужина по палаткам разбегаться не торопились. Сидели и лежали вокруг костра, смотрели на огонь и думали о своем. Даже Крыс больше не сновал в лесу. Прикорнул возле хозяйки и дремал, временами вздрагивая всем телом и жалобно попискивая: гнался за кем-то во сне или сам спасался бегством.
Катя сунула в костер ветку и пошевелила дрова. Во все стороны полетели искры, она тихо рассмеялась.
Лелька подняла голову и с сожалением пробормотала:
– Эх, туч нагнало…
– Скажи еще – звезд не видно, – фыркнула Тамара.
