– О, я-то, знаете, осталась тут в память о моем дорогом супруге. Сейчас уже поздно менять привычки.
– А вот мне кажется странным, – ввернул Альберт, – что он вообще захотел купить этот старый сарай!
– Не такой уж это и сарай, – отозвалась Ева Крафт, жившая с сестрой в подобном доме. – Нет, самое удивительное в этом человеке, что он не спит ночи напролет и непонятно чем занимается. Мы с сестрой часто видим ночью свет в его окнах. Я часто ломаю голову, что он может делать в такое время? Мужчина в его возрасте…
– Польстериха сказала, что он депрессивный какой-то… «Монако-депрессивный», вот как она сказала! – сообщила вдова Шиллер.
– Наверное, «маньяко-депрессивный», – поправила ее Марта, чтобы щегольнуть своими познаниями. – Впрочем, что она понимает в психологии, эта дурында…
Притаившись за высокой батареей консервных банок, Ти-Том навострил уши.
– Во всяком случае, – отрезала вдова Шиллер, – мне не нравятся люди, которые не ходят к мессе, сидят дома и не спят по ночам. Я в этом не нахожу ничего хорошего.
Чтобы наказать их за злоязычие, Ти-Том засунул банку первосортного супа Grieβnockerl[6] себе за пазуху, а потом еще одну.
Оглядевшись по сторонам и понизив голос, чтобы ребенок не слышал, вдова добавила, кивком показав на дальнюю часть магазина:
– Никогда не знаешь, откуда выскочит этот крысеныш… Вечно крутится на улицах. Должна же полиция вмешаться! Поместить его в приют. Похоже, в округе все больше и больше воровства. Нельзя приваживать сюда чужаков, от этого ничего хорошего.
Остальные промолчали, хотя выражение их лиц выдавало полное одобрение. Они опасались, как бы мальчуган не застал их врасплох.
И не напрасно: Ти-Том все слышал.
Тогда, скрытый от их взглядов, он в знак наказания запихнул во внутренние карманы еще бутылку лимонада, три тюбика сгущенного молока, банку паштета из лососины для гурманов и три дорогущих шоколадных трюфеля в красивых золотых обертках. Он никогда не ел шоколада, а тут такой случай подвернулся…
– Слишком много чужаков развелось в нашей стране… – сказал Альберт Крюгер, глядя в пустоту.
17
После путешествия Элиасу было трудно определить, сколько на самом деле прошло времени. Он покинул зал Книги, тщательно закрыл люк и уничтожил все следы своего спуска.
На антресольном этаже были слышны голоса Польстерихи и Ти-Тома, хлопотавших по дому. Не встретив никого из них, он спустился по лестнице, подобрал газету с крыльца и установил, что выпуск помечен понедельником. Значит, вся суббота и воскресенье ушли у него на изучение Книги, путешествие и глубокий сон, который за этим последовал.
Томас только что принес покупки из магазина Крюгеров. Потянувшись, Элиас распрямил затекшее тело, потом принял душ и переоделся.
* * *
Чуть позже с кухни донеслись крики и глухой шум.
По какой-то неизвестной причине Польстериха разбушевалась. Осыпала Ти-Тома яростной бранью и пыталась его поймать.
Загнанный в угол и прижатый к каменной мойке ребенок запаниковал. Теперь-то он точно попался. Домработница замахнулась на него кулаком, сжимая что-то в другой руке.
Бесшумно подойдя сзади, Элиас схватил ее за правую руку, готовую обрушиться на застывшего от ужаса ребенка. Она обернулась, пьянея от злобы. Увидела старика, но все еще не унялась.
– Что вы делаете? – гневно возмутился Элиас. – С ума сошли?
– Это же негодяй, мелкий пакостник! Вот, глядите…
Польстериха раскрыла ладонь и показала три золотые шоколадные конфеты из магазина Крюгеров.
– Он их украл, мерзавец этакий! Устроить мне такое! В местной лавке… Позвольте задать ему хорошую трепку!
Элиас, по-прежнему удерживая руку фурии, взял конфеты и сказал, обезоруживающе улыбнувшись:
– А, Томас, как это мило! Ты не забыл…
Польстериха словно с луны свалилась. Промямлила:
– Как это?
– Фрау Польстер, неужели я вас не предупредил? Я попросил нашего Томаса принести мне шоколадных конфет, как раз таких. Видите, нет повода устраивать драму. Верно?
Ти-Том посмотрел на Элиаса так, словно он спас его из когтей чудовищ.
Домработница выругалась, но все же процедила несколько неразборчивых слов извинения. Старик из-за ее спины глядел на взмокшего от страха ребенка – как сообщник, но при этом строго.
Продолжая бурчать себе под нос, мегера вышла из кухни, оставив их наедине.
Не говоря ни слова, Элиас заглянул в суповую кастрюлю, стоявшую на плите. Налив себе полную тарелку томившегося там гуляша, он уселся за кухонный стол, аккуратно положив украденные конфеты перед собой, на самом виду.
Затем велел Ти-Тому сесть напротив и начал есть, поглядывая на него. Ребенок, оказавшись перед прибором Анны, выглядел немного смущенным, однако Элиас не стал его убирать.
– Ну что, Томас, прочитал книгу?
– Да, герр Эйн, большое спасибо.
– Ты можешь звать меня просто Элиас…
– Да, герр Эйн, большое спасибо.
Элиас вздохнул. Покончив с гуляшом, старик взял одну конфету и медленно развернул.
– И как она на твой вкус?
– Потрясающе, просто потрясающе! Только слишком короткая…
– Да я не о книге! – возразил Элиас с усмешкой. – Как тебе конфета, понравилась?
Ти-Том покраснел и приготовился получить заслуженный нагоняй.
– Я ее еще не попробовал. Не успел.
– Досадно, – сказал Элиас, кладя конфету в рот и подчеркнуто ее смакуя. – В самом деле досадно… Она – просто чудо.
Ребенок сглотнул слюну.
– Осталось еще две. Ты мне расскажешь немного о себе? – спросил Элиас, разворачивая вторую.
– Да нечего особенно рассказывать…
Старик откусил половину второго трюфеля.
– Мммм… Эта тоже очень хороша.
– Я сирота, живу один… И никогда не пробовал шоколада! – добавил он хитровато.
Пропустив эти слова мимо ушей, Элиас отправил в рот вторую половину, взял последнюю конфету и встал:
– Что ж, угостился на славу! Оставлю эту для кофе. А ты взамен возьми-ка это…
И Элиас отсчитал несколько монет, но, увидев обрадованную рожицу мальчугана, уточнил:
– Не для тебя, а для Крюгеров. Попроси прощения за то, что забыл заплатить. И рассчитайся за конфеты… да и за остальное тоже.
Добродушно ткнув в живот улыбавшегося Ти-Тома, Элиас нащупал бутылку и остаток добычи, спрятанной воришкой.
