– Я не справилась, – уточнила она. – Вот и бросилась наутек. Ты разбиралась с делом практически в одиночку. Ты отлично поработала.
– Чего она хотела?
– Не знаю и знать не хочу. Я ее выставила, дверь закрыла. И если она опять просочится в замочную скважину, ей больше не застать меня врасплох. И уж теперь я с этим справлюсь.
Она поднялась, подошла к окну и подняла раму. Холодный ветер и вода ворвались в кабинет, когда она высунулась наружу и оторвала приклеенный к стене за окном пластиковый пакет для вещественных улик. В нем лежали четыре нераспечатанные плитки шоколада.
– Ты держишь шоколад в пакете за окном? – пролепетала изумленная Пибоди.
– Держала, – уточнила Ева. Она выдала местонахождение своего лучшего тайника для защиты от неизвестного похитителя сладостей, отравлявшего ей жизнь. Она раскрыла пакет и протянула шоколадку потерявшей дар речи Пибоди. – Как только ты уйдешь, я запру дверь и найду для него другое место.
– Ну, ладно. Спрячу-ка я свою шоколадку в карман, а то ты еще передумаешь, когда я скажу, что мы не добились непредумышленного второй степени.
– Я так и знала.
Пибоди была не из тех, кто станет рисковать шоколадкой: она сунула подарок в карман.
– Вот и прокурор сказал то же самое. Еще до того, как мы пошли к судье за ордером. Мне кажется, он очень хотел зацапать Зиро. Еще больше, чем я. Зиро не раз ускользал у него между пальцев, и прокурор хотел во что бы то ни стало его засадить.
– Люблю настойчивых прокуроров.
– Да, это иногда срабатывает, – согласилась Пибоди. – Мы их припугнули двумя пожизненными заключениями, каторжными работами на урановых рудниках вне планеты, сослались на показания свидетелей.
Пибоди похлопала себя по карману, словно желая убедиться, что шоколадка на месте.
– Мы получили ордер на обыск и изъятие, обнаружили кое-какую «химию» в клубе и дома у Зиро. Честно говоря, мелочь, и он мог с чистой совестью утверждать, что это для личного пользования, но вкупе со всем остальным и эта мелочь произвела впечатление. К тому времени, как мы с ними покончили, Зиро и его адвокат уже смотрели на непредумышленное второй степени как на подарок свыше. От пяти до десяти, и он наверняка не отсидит даже минимум, но…
– Ты засадила его в камеру, стало быть, у тебя очко в колонке забитых мячей. Он потеряет лицензию, потратит весь свой загашник на штрафы и гонорары адвокату, а его клуб, скорее всего, всплывет брюхом вверх. Шоколадка твоя.
– Это было потрясающе. – И поскольку шоколадка уже прожигала ей карман, Пибоди сдалась: вынула ее, развернула и отломила кусочек, примерно с мизинец. – Мы так старались это протолкнуть, и у нас получилось, – продолжала она с набитым ртом, то и дело расплывавшимся в довольной улыбке. – Мне жаль, что ты это пропустила.
– Мне тоже жаль. Спасибо, что прикрыла меня.
– Без проблем. Можешь вывесить свой пакет обратно. С моей стороны ему ничто не угрожает. – Заметив, что Ева смотрит на нее прищуренным взглядом, полным подозрения, Пибоди заспешила: – Куда бы ты его ни спрятала, с моей стороны ему ничто не грозит. Я хочу сказать, что, если из этого кабинета когда-либо пропадали сладости, я тут ни при чем.
Ева еще больше прищурилась и теперь смотрела на свою напарницу, как коп, допрашивающий подозреваемого.
– А может, проведем быстрый тест на детекторе лжи?
– Что? – Пибоди приложила ладонь к уху. – Ты это слышала? Кто-то зовет меня из «загона». Пока мы тут лясы точим, кто-то где-то совершает преступление. Мне пора.
И она испарилась.
Все еще прищурившись, Ева подошла к двери, закрыла ее и заперла. «Лясы точим»? Разве есть на свете такие слова? И что они означают? Наверняка что-то нехорошее, решила она.
…У Рорка закончилось совещание с директорами одного из производственных отделений его корпорации. Ему предстоял деловой ланч с инвесторами в офисной гостевой столовой. Как раз в промежутке между этими мероприятиями зазвонил его рабочий телефон.
– Да, Каро. – Он наморщил лоб, заметив, что она включила защитный режим.
– Лицо, упомянутое вами этим утром, находится внизу, на уровне вестибюля и просит вас уделить ему время.
Рорк поспорил сам с собой на полмиллиона, что Труди Ломбард свяжется с ним еще до полудня. Теперь он поставил удвоенную сумму на то, что она успеет заявить о своих истинных намерениях прежде, чем он вышвырнет ее пинком под зад.
– Она одна?
– По всей видимости, да.
– Пусть подождет еще десять минут, а затем проводите ее наверх. Не вы лично, пошлите ассистентку, Каро, и, пожалуйста, кого-нибудь из молодых. Да, и пусть поостынет в приемной, пока я вам не позвоню.
– Хорошо. Хотите, я вам перезвоню через несколько минут после ее прихода?
– Нет. – Рорк улыбнулся, но это была недобрая улыбка. – Я сам от нее избавлюсь. Лично.
Он с нетерпением ждал.
Проверив время, он поднялся, подошел к стеклянной стене, за которой открывалась панорама башен и небоскребов города. Сейчас эту великолепную панораму скрывала пелена дождя. Уныло-серого холодного дождя, сыплющегося с уныло-серого холодного неба. «Холодное, мокрое дерьмо», – вспомнилось ему.
Что ж, они с Евой на своей шкуре испытали, каково это, когда сверху на тебя падает дерьмо. Жизнь сдала им скверные карты и не дала ставок, чтобы этими картами играть. И оба они – каждый по-своему – в этих безнадежных обстоятельствах сумели выиграть. Блефуя, прокладывая себе дорогу кулаками и – по крайней мере, в его случае – жульничая, они сорвали банк перед самым закрытием заведения.
Но впереди всегда была новая игра, и в ней предстояло одержать победу. Всегда маячил где-то новый игрок, готовый на любые грязные трюки, чтобы затребовать долю. Или забрать все.
Ну что ж, подумал Рорк, значит, будем драться. Он был не только готов, он с нетерпением предвкушал возможность самому пустить в ход грязные трюки.
Увы, он не мог вернуться в прошлое и избить Евиного ублюдочного папашу до состояния кровавого месива. Он не мог заставить страдать мертвых так, как Ева до сих пор страдала. А тут судьба кинула ему прямо в руки шанс – пусть всего лишь суррогат, но в образе и во плоти мамаши Ломбард. Словом, Труди Ломбард ждал очень неприятный сюрприз.
Рорк не сомневался, что, когда она выползет из его кабинета, ей и в голову не придет ползти в сторону Евы.
Он отвернулся от окон и оглядел кабинет. Он сам сделал это помещение таким. Он хорошо представлял себе, что увидит Труди Ломбард, когда войдет сюда после серого и холодного дождя на улице. Она увидит власть и богатство, простор и роскошь. Она почует запах денег, хотя… Скорее всего, она уже составила себе примерное представление о том, какой куш стоит на кону.
Конечно, это представление не будет максимально впечатляющим, думал Рорк. Он хотя и перешел на легальное положение, но еще не был готов выложить на публичное обозрение все, что было у него в карманах.
