Он был мужик не маленький, и моя рука утонула у него в ладони в момент рукопожатия. Глаз не было видно за зеркальными очками, но и он моих тоже не видел. Солнечные очки — это красиво, но они исключают один из самых надежных способов понять, кто перед тобой. Много чем может человек лгать, но глаза очень затрудняют ложь — иногда даже не тем, что они показывают, а тем, что они скрывают. Очень много можно сказать о личности на основании того, что она хочет скрыть. Хотя мы сейчас стояли посреди пустыни. Так что, наверное, очки были не для сокрытия чего-то, а просто для удобства.
— Фрай и Реддик возьмут ваши сумки, — сказал Шоу. — А вы можете поехать со мной вперед.
— Прошу прощения, шериф, но как только ордер на ликвидацию вступает в силу и охота начинается, я по закону обязана держать оружие под присмотром, или же лично его куда-то определить в безопасное место, или осуществлять за ним наблюдение и скрывать от посторонних взглядов.
— Когда такая норма появилась? — спросил он.
Ответил Граймс:
— Около месяца тому назад.
Я кивнула лейтенанту:
— Удивительно, что вам это известно.
Он даже улыбнулся в ответ:
— Мы с нашим местным истребителем работаем уже год. Нам полагается знать, когда закон меняется.
Я снова кивнула. Не стала говорить вслух, что многие из полицейских все еще считают маршалов противоестественных отделов низшей расой, если не просто гирей на ногах. Не могу их осудить: многие из нас действительно немногим лучше убийц со значками. Но остальные все-таки стараются изо всех сил.
— А почему такая перемена? — спросил Шоу.
Мне это понравилось — многие бы не стали спрашивать. На этот раз ответила я.
— Один охотник на вампиров в Колорадо оставил свой мешок с подарками на заднем сиденье машины, и его сперли какие-то несовершеннолетние злоумышленники. Что это такое, они вряд ли поняли, но пистолеты продали, и один из них потом использовался в драке со смертельным исходом.
Шоу посмотрел на тюки с тяжелой техникой.
— Не можете же вы все это таскать на охоту? Некоторые сумки больше вас весят.
— Я их складываю на хранение и беру то, что нужно для охоты. Сокращается до рюкзака и нескольких единиц оружия.
— Хранить можно у нас, — сказал Граймс. — Во время выполнения ордера мы будем с вами, так что можете вместе с нами приходить и загружаться.
— Звучит приятно, — кивнула я.
Граймс снова мне улыбнулся. Я не поняла пока, это естественная улыбка — или у него такой вариант полицейской физиономии. Одни делают каменную морду, другие улыбаются, но и у тех, и у других ничего по лицу не прочтешь. Может быть, я даже и не узнаю, что это было, потому что лейтенант вряд ли пойдет помогать выполнять ордер. Он будет сидеть в командном пункте и командовать.
— Сонни нас отвезет обратно, и там сложите свое барахло.
Я не очень поняла, кто такой Сонни, но решила, что соображу, когда он сядет за руль.
— Мне нужно будет выслушать маршала Блейк, — сказал Шоу.
— Поедете с нами, шериф? — спросил Граймс.
Шоу задумался на пару секунд, снял шляпу и вытер выступивший пот — стрижка у него была короче, чем у ребят из СВАТ. Сугубо армейская прическа: почти бритые виски, немногим короче волосы на темени — будто он и не уходил со службы. Во всяком случае, от ее парикмахеров.
— Поеду за вами. Давайте только уберемся с солнцепека.
Все кивнули, я только подождала, пока кто-нибудь двинется к машине, на которой мы поедем. Я вообще-то думала, что после приземления события пойдут быстрее. А тут что-то все были слишком спокойные, да и я тоже. Что бы мы ни чувствовали, внешне все было исключительно по-деловому. Для эмоций время наступит потом — быть может. Иногда эмоциональные реакции откладываешь до того момента, когда вопрос о них станет чисто академическим. Потому что во время работы просто не можешь себе их позволить.
Я взяла одну большую сумку и потянулась за второй, но Рокко успел первым — я не стала ему мешать. Хупер взялся за последнюю, и я опять же не возражала. Проблемы начались, когда лейтенант хотел взять ту, что я уже держала.
— Спасибо, лейтенант, я уже взяла.
Секунду он колебался, мы смотрели друг на друга. Наконец я сказала:
— Если хотите, можете взять багаж.
Он кивнул и пошел за багажом. Я поняла, что Сонни — это Хупер, потому что он открыл багажник внедорожника. Там было полно его собственного снаряжения. Я увидела бронежилет и два шлема. Много всякого, но ничего огнестрельного.
— Оружейный сейф, — сказал он, будто я спросила, и сдвинул кучу, чтобы сейф стал виден.
— Послепродажное дополнение? — спросила я.
Он кивнул.
— Надо бы мне о таком подумать, — сказала я. — Удовлетворяет букве нового закона и куда как удобнее.
— Мы должны быть готовы действовать в любой момент.
— Я тоже.
Он добавил к своему снаряжению мои сумки, и багажник оказался забит под завязку. Подошел Граймс с единственным чемоданом.
— Пилот сказал, что это все.
— Правду сказал, — подтвердила я.
— Три сумки длиннее вашего роста, полные оружия, и один чемодан с одеждой? — спросил Рокко.
— Ага.
Они как-то вроде кивнули, выискивая место для чемодана в багажнике. Я давно уже выучила, что, если пакуешься как девушка, теряешь очки в глазах полиции. А кроме того, в континентальной части Соединенных Штатов всегда найдешь молл, если чистые шмотки кончатся.
Хупер, он же Сонни, сел на водительское место, Граймс рядом. Старший по званию ездит на переднем сиденье. Или на заднем — как сам решит. Сержант Рокко сел рядом со мной. Груда оружия и сумок слегка подпирала сзади, как будто разрушительная сила подтекала оттуда. А может, просто нервы. Я знала, что у меня в сумках — гранаты. Да, граната — твой друг, пока ты ее не нажмешь, не дернешь или не активизируешь иным способом, но все-таки все эти хлопушки и петарды я не так давно с собой ношу. И в глубине души не могу одолеть недоверие. Логики тут нет, просто нервы. Не люблю я взрывчатки.
Мы поехали, а Шоу остался стоять в кругу своих одетых в форму сотрудников. Это он предложил убраться с солнцепека, но сам же и остался на нем стоять, разглядывая меня из-под зеркальных очков. До меня дошло, что я так и не увидела его глаз. Но, если честно, он моих тоже не видел.
— Он знает, что мы все еще его видим? — спросила я, когда мы проехали мимо.
— Да, а что? — ответил Граймс.
— У него вдруг стал мрачный вид.
— Потери личного состава, — пояснил он.
Я посмотрела на Граймса и увидела, что приятная мина несколько изменилась. Стали видны какие-то внутренние переживания. Боль потери и, быть может, намек на злость, от которой нам никуда не деться.
