– Никогда так высоко от земли не забирался, – бросил я Пенде, разглядывая жилища и темные закоулки внизу.
Где-то непрестанно лаяла собака, но в остальном все было тихо. Слишком тихо. С юга доносился низкий рокот моря, которое скрывали темнота и поросший подлеском холм.
– Здесь как-то ближе к богу, – сказал Пенда серьезно.
– К которому? – спросил я, подавив усмешку.
Непривычно было слышать от него такие слова.
– Чертовы язычники, – проворчал он. – Не хотел бы я здесь оказаться, выпив бурдюк Брамова меда. И так голова кругом идет из-за странной вони…
После едкого запаха в зале воздух наверху казался прохладным и чистым. Пенда велел мне знаками, чтобы я шел по мостку в одну сторону, а он пойдет в другую, и встретимся мы на другой стороне. Я осторожно начал свой путь, вглядываясь в ночь и думая о том, что уэссексец сказал о боге.
– Вроде все-таки церковь, – предположил я, когда мы встретились на западной стороне крыши. – Может, люди тут не кресту поклоняются? Клянусь Фригг, они не похожи на христиан. Значит, и церковь у них другая. Что, вправду чувствуешь, что твой бог рядом?
Когда я это спросил, по спине у меня пробежал холодок, потому что бог Пенды и мой бог были врагами.
Все время пока мы шли обратно на северо-восточную сторону, уэссексец задумчиво скреб шрам на лице, а дойдя до места, покачал головой и повернулся ко мне.
– В церкви было бы что-то такое, что стоит защищать. Нет, это не церковь. Отсюда хорошо наблюдать, не идут ли враги, – признал он, одобрительно похлопывая по деревянным перилам.
– Нас-то они не увидели, – возразил я, снова зачехляя меч.
– Зато мы их увидим, – усмехнулся он.
Мы поставили трех датчан дозорными на мостках и, разбившись по двое, принялись прочесывать дома в поисках ценностей. Жители деревни скрылись, пока их защитники сражались с нами в тени огромного дома. Пенда сказал, они вполне могли сделать вид, будто защищают сокровища, чтобы отвлечь нас от убегавших, и, по правде говоря, я был этому рад, потому что знал, что датчане сделали бы с теми, кто им попался.
– Ты что же, думаешь, эти нехристи оставили бы сокровища лежать на виду? – спросил Пенда, вытаскивая побрякивающий мешочек из-под детской колыбели.
Он развязал тесьму, и на ладонь ему посыпалось серебро.
– Попомни мои слова, этот вонючий дохляк Рольф со своими разбойниками готовы себе в зад монеты запихать, лишь бы с Сигурдом не делиться, и ходить клацать ими, как старая потаскуха – зубами.
– А это ты ему покажешь, Пенда? – спросил я, кивком указывая на поблескивающую горстку монет у него в ладонях.
Пенда нахмурился.
– Можешь не ухмыляться, парень, – сказал он, ссыпая монеты в мешочек. – Это мое по праву. Разве я не был приманкой в ловушке? – Он заткнул кошель себе за пояс и с хрустом расправил плечи. – Ладно, хватит стоять тут просто так. – Потом похлопал по мешочку. – Где-то есть еще, и проклят я буду, если позволю чертовым датчанам захапать все серебро в свои грязные лапы.
В двери неожиданно появился Рольф. От меня не укрылось то, что он бросил взгляд на пояс Пенды.
– Горм тут нашел кое-что, вам бы взглянуть, – сказал он и шагнул обратно в ночь.
– Надеюсь, что-нибудь съестное, – проворчал Пенда. – Хорошо бы свинью. Да все, что бегает, пойдет. Я наелся вяленой рыбы так, что до Судного дня хватит.
Но то, что нашел Горм, не стал бы есть даже вконец оголодавший пес.
– Я думал, там эль. Ну, или вино. – Датчанин стоял у открытой бочки, уперев руки в бока.
Все сбежались посмотреть на находку в надежде пропьянствовать оставшуюся ночь. Рольф кивнул Горму. Тот ухватился за край бочки и повалил ее набок. На пол выплеснулась жижа, а вместе с нею – пять отрубленных голов. В воздухе тут же засмердело. Если б не землистый цвет, можно было подумать, что головы отрублены сегодня утром.
– Боги славные! – воскликнул датчанин. Пенда осенил себя крестом, когда Бирньольф подцепил одну копьем.
– В жижу, наверное, добавлено какое-то зелье, – сказал Рольф, – не похоже, чтобы бедняги перед смертью дышали тем же воздухом, что и мы.
Мне подумалось, что Рольф прав, потому что шеи были не окровавленными, а такими же пепельно-серыми, что и сами головы.
– А мы еще кое-что нашли. – Датчанин по имени Туфи размахивал в лунном свете серебряным крестом.
Датчане отшатнулись, но Туфи нисколько не смущало, что крест может обладать какой-нибудь магической силой, и он продолжал махать им, пугая товарищей.
– В запертом сундуке лежал, завернутый в гнилую шкуру. Тяжеленный! Представьте только, сколько гривн или браслетов можно из него наделать, – ликовал Туфи.
«Да уж», – подумал я. Крест был длиной с мою руку.
– Уверен, это вон того, – сказал Пенда, указывая на голову с русой бородой, более ухоженной, чем у нас, что было странно, учитывая обстоятельства.
– Значит, Белого Христа синелицые тоже не любят, – сказал Бирньольф, накручивая заплетенную в косу бороду на толстый палец. – Может, надо было торговать с ними, а не убивать… Отдали б им христиан Сигурда, а они нам – своих женщин.
Датчане загоготали, а я не стал объяснять Пенде, что он сказал.
– Лучше радуйся, что не твоя голова мокнет в чане у синелицых, – сказал я Бирньольфу.
Датчанин кивнул.
– А теперь – за работу. Если мы все правильно рассчитали, времени мало. Соберите серебро, какое найдете, и сожгите все, что горит. Потом соберемся у Титьки Герд. – Я указал на странную пустую башню. – Если попадутся горшки, набейте их землей и тоже тащите сюда.
– У себя на родине мы едим мясо, а не грязь, Ворон, – сказал, сдвинув брови, высокий датчанин с седоватой бородой.
– Горшки для того, чтоб сверху кидать, а не для стряпни, – объяснил я. – Но еда нам тоже нужна, так что тащите всё; козы две-три не помешало бы. И головы захвати, Горм, – сказал я, глядя на датчанина. – Они ведь тяжелые, так?
– Да как любая голова. – Горм пожал плечами.
– Вот и неси, – повторил я. Затем повернулся и направился к Гердовой Титьке, по пути пнув лающую собаку и чуть не лишившись за это ступни.
Позже, когда моих ноздрей достиг запах жарящегося мяса, от которого рот наполнялся слюной, я подумал, что нам должно повезти больше, чем христианам, чьи головы теперь торчали на копьях у датчан за спинами.
Глава 4
Синелицые пришли, когда на востоке заалел рассвет. Сначала появились всадники на высоких, тонконогих скакунах. Они выстроились в линию на поросшей подлеском кромке холма, что доказывало, что враги неглупы. Наверное, проскакали сначала по берегу, высматривая корабль. Если так, то Огн с датчанами на «Морской стреле» уж точно их заметили, отплыли подальше и укрылись в бухте недалеко от берега. Однако синелицые отрезали нас от моря и собирались прикончить.
