– Вандемеер. Никлас Вандемеер.
– Вы его знаете?
– Конечно, мы с ним добрые друзья. Можно сказать, что Антильские острова являются своего рода деревней, а капитаны торговых кораблей ходят в море чаще всего под голландским флагом. И потому все друг друга знают и общаются, по крайней мере те из них, которым удалось остаться на плаву, несмотря на штормы, пиратов и войны.
– Такие плавания в открытом море, наверное, очень опасны? – спросила Элизабет. Девушка уже многое слышала об опасностях морских путешествий. К тому же она прочитала немало книг с описаниями приключений на морях, в которых рассказывалось о яростных ветрах и высоких, как башня, волнах, о потонувших кораблях, нагруженных золотом, о кровожадных корсарах и бунтующих матросах.
– В любом случае они опаснее, чем путешествие по суше, – сказал Дункан. – Однако в настоящее время вероятность прибытия намного выше, чем вероятность остаться в море. – В его глазах мелькнула насмешка.
– Вы имеете в виду, что мне не стоит беспокоиться?
Лицо Дункана приобрело деловое выражение.
– Это зависит от того, о чем беспокоиться. Естественно, не о том, что корабль сойдет с курса. Никлас – великолепный капитан и один из самых лучших навигаторов, с которыми я знаком. Он знает этот маршрут, как никто другой. В отличие от других штурманов, которые иногда умудрялись проходить мимо цели в ста милях от нее, поскольку не умели правильно обращаться с квадрантом.
– А что такое квадрант?
– Это навигационный прибор. Пусть вам больше расскажет Никлас, когда вы будете на борту. Он, конечно, с удовольствием его покажет и объяснит, что это такое.
– Я определенно так и сделаю, – согласилась Элизабет, одолеваемая возрастающим любопытством. Она так мало знала о мореплавании, хотя прочитала все книги, которые ей удалось раздобыть за те несколько недель, которые прошли со времени прибытия Данморов. Она забрасывала Роберта вопросами и просила рассказать ей побольше о морских путешествиях, однако тот знал не особенно много.
– На корабле довольно неудобно, там грязно и тесно, – вот и все, что он рассказал ей. – Ах да, и еда там очень скверная. Лучше всего спать как можно больше, тогда вояж быстрее закончится.
Она вспомнила, как Роберт поспешно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за ними, а затем на мгновение притянул ее к себе и прижал свои губы к ее уху.
– Обратная поездка будет далеко не такой скучной, как поездка сюда, – хрипло прошептал молодой человек и приник своим ртом к ее рту.
Элизабет на миг растерялась, восприняв его слова как некое обещание, которое еще предстояло сдержать, и почувствовала, как от волнения подпрыгнуло сердце. А потом из соседней комнаты до них донеслись чьи-то голоса.
– А вы тоже возвращаетесь в Карибику? – спросила она капитана.
Элизабет вдруг ощутила своеобразную, едва заметную тоску в своих собственных словах, словно на самом деле она пыталась спросить, увидятся ли они когда-нибудь еще.
– Уже скоро, – сказал он, отходя на шаг в сторону, так что теперь она могла смотреть поверх вала из обломков скал, который отгораживал дом от моря, на бухту. Там Элизабет увидела привязанную канатом к причалу шлюпку, на которой Дункан, наверное, добрался сюда. Чуть дальше в море на якоре стоял корабль, паруса которого были зарифлены, и он качался на волнах, которые в этот день были намного спокойнее, чем за все последнее время. Элизабет ничего не понимала в кораблях, но это судно с тремя высокими мачтами, с далеко выдающимся вперед бугшпритом и узким корпусом показалось ей гордым и красивым.
– Так это он? – оживившись, спросила она. – Ваша «Элиза»?
– Вы не забыли названия моего корабля, – с удивлением заметил он.
– Как бы я могла? – Девушка улыбнулась. – В конце концов, его зовут почти так, как меня.
Он пристально посмотрел на нее, словно в первый раз обратил внимание на схожесть имени и названия.
– Да, действительно. Что за странное совпадение?
– «Элиза» – это звучит как-то по-французски. Почему вы дали вашему кораблю такое имя?
Дункан засмеялся, у него на щеке снова появилась ямочка, и он стал выглядеть значительно моложе, чем был на самом деле.
– Корабль уже так назывался, когда достался мне. Мне понравилось название, поэтому я сохранил его. – И добавил, поясняя: – Раньше этот корабль принадлежал одному французу.
– Вы его… захватили? – Элизабет на мгновение затаила дыхание, и перед ее мысленным взором пронеслись картины: насильственный захват корабля, яростно размахивающий саблей Дункан, который громким голосом отдает приказ о взятии судна на абордаж, а затем прыгает через фальшборт на палубу и принимается убивать своих врагов.
– Это был честный бой. В любом случае с того момента, когда мы открыли ответный огонь.
– Значит, вы отобрали его у пиратов?
– Aye[3], так я и сделал.
– А что случилось с командой корабля?
– Несколько человек из них приняли решение продолжать плавание под моим флагом, они перешли на нашу сторону. Остальные… ну, их высадили в полубаркасы и отправили в плавание.
– Как, посреди океана?
– Что ж, до следующего побережья действительно было довольно далеко, – согласился Дункан. – Но у них были вода и компас, а это даже больше, чем они выделяли экипажам тех кораблей, которые они захватывали до сих пор. – Он пожал плечами, затем невозмутимо добавил: – Если они добрались до суши, значит, им очень сильно повезло.
– Похоже, что вам было абсолютно все равно!
– Не спорю, – невозмутимо ответил Дункан. – Но именно так обычно и поступают в подобных ситуациях. А в данном случае этим отвратительным мерзавцам вообще крупно повезло, потому что мы могли бы послать их прогуляться по доске[4]. Так что они легко отделались.
Элизабет невольно вздрогнула.
– Что означает «послать прогуляться по доске»?
– Если кто-то идет на прогулку по доске через борт, он попадает в компанию к рыбам, – сухо пояснил Дункан. – По крайней мере на оставшееся время своей жизни, которая с того момента становится очень короткой.
Его лицо стало серьезным, и он продолжил:
– Жизнь на море не только тяжелая, но чаще всего и очень жестокая, миледи. Это постоянная битва. Против природы, против все время меняющейся погоды, против судьбы. В любой день человек может подвергнуться испытанию в борьбе с бушующим штормом или оказаться на дне моря. А порой море может осчастливить нас длительным штилем и неделями голода и жажды.
