– Ники…
Дэмиен убирает руки с моей талии, и я тут же начинаю заваливаться на бок – ноги меня совсем не держат. Я вообще не уверена, смогу ли я снова стоять на ногах, как все нормальные люди.
– Что-то я не почувствовала, что это было наказание, – улыбаюсь я.
– Вот как? Может, ты считаешь, что я с тобой уже закончил? Уверяю, еще нет.
– Как интересно. – Мое сердце снова начинает учащенно биться.
– Я рад, что мне удалось тебя заинтриговать, – говорит Дэмиен, гладя меня по ноге. – Но на этот раз тебе придется лечь.
Он поднимает меня и крепко обнимает. Я чувствую себя в безопасности, я знаю, что он меня любит. Когда он кладет меня на кровать и нежно целует в лоб, я готова плакать от счастья.
– Не торопись засыпать, – предупреждает Дэмиен и распутывает шелковый шнур на моей шее, после чего незамедлительно обвязывает его вокруг моего запястья, а другой конец закрепляет на изголовье кровати.
Он смотрит на меня с почти дьявольской улыбкой.
– Я получу от этого большое удовольствие. И тебе, Ники, тоже понравится.
Дэмиен берет лежащий на кровати шелковый халат и вынимает из него пояс, игриво проводит поясом вдоль моего тела и говорит:
– А теперь левую руку.
Я повинуюсь.
– Отлично, – хмыкает он, привязав запястье моей левой руки. – Но я думаю, что можно сделать еще лучше.
Дэмиен спрыгивает с кровати, подходит к окну и открывает балкон. В комнату врывается прохладный ветерок, но я даже не замечаю этого, потому что тело мое горит. Дэмиен собирает в кулак тюлевую занавеску и срывает ее с крючков, на которых она висит. Потом вторую.
– Ты помнишь нашу первую ночь? – спрашивает он.
Как я могу забыть? Эта кровать… Эти занавески… Я боялась и переживала, а Дэмиен успокаивал меня и шептал нежные слова.
– Помню, – отвечаю я, не вдаваясь в детали.
– И я тоже помню.
Можно сказать, что сейчас Дэмиен освободил занавески, точно так же, как в нашу первую ночь освободил меня.
Он быстро возвращается к кровати и привязывает занавесками мои ноги к железным прутьям кровати. В результате я оказываюсь лежащей на спине, мои ноги и руку разведены в стороны. Я не могу сама к себе прикоснуться. Не могу перевернуться на живот или на бок. Я даже не могу свести вместе ноги, чтобы прикрыть свою разгоряченную и жаждущую Дэмиена вагину. Я могу лишь крутить головой. И я чувствую возбуждение от того, что Дэмиен волен делать со мной все, что только пожелает.
– Не волнуйся, – успокаивает он меня. – Сегодня я тебя помучаю совсем немного. Ведь я и сам мучаюсь вместе с тобой.
– Немного садизма с мазохизмом? – хихикаю я.
Дэмиен смеется в ответ.
– Садизм, дорогая мисс Фэрчайлд? Давайте-ка разберемся с определениями. Если не ошибаюсь, то садизм – это получение удовлетворения от причинения страданий, унижений и боли своему сексуальному партнеру. – Он подходит к тумбочке, стоящей около кровати, и открывает выдвижной ящик. – Я хочу получить сексуальное удовлетворение и искренне надеюсь, что к тому времени, как мы с вами закончим, достигну своих целей. Давайте теперь обсудим ваши ощущения.
Дэмиен достает из ящика коробку спичек, и я нервно облизываю губы. Я полностью ему доверяю, но, черт возьми, зачем ему понадобились спички?
– Есть вопрос, мисс Фэрчайлд. Вы сейчас чувствуете боль?
– Нет. – Мне действительно не очень удобно, но никакой боли я не испытываю.
– Рад это слышать. – На секунду он исчезает из поля моего зрения, а потом появляется с большой зажженной свечой в руках. Пламя свечи колышется в такт его шагам.
– Расплавленный воск – очень любопытная субстанция, – отвечает Дэмиен на немой вопрос в моих глазах. – Он дает возможность почувствовать быстрое изменение температуры. Вы когда-нибудь использовали свечу в качестве средства для сексуального удовлетворения, мисс Фэрчайлд?
– Нет, – я отрицательно мотаю головой. Я даже не знаю, бояться мне или радоваться.
– Тогда вам понравится. Сегодня я собираюсь использовать только один вариант сексуального наслаждения, которое способна подарить нам свеча.
Он наклоняет свечу над тумбочкой, расплавленный воск капает на мраморную поверхность, после чего Дэмиен ставит свечу в воск, чтобы она не падала. После этого он достает из выдвижного ящика что-то еще. Когда свет в комнате начинает постепенно гаснуть, я понимаю, что это пульт дистанционного управления. Через несколько секунд в комнате становится темно. Единственным источником света остается горящая свеча.
– Ой…
– Что-то не так?
– Ты меня заинтриговал.
– Я рад. Так о чем же мы с тобой говорили? Ах да, о садизме. – Дэмиен садится на кровать у моих ног. Кладет руку чуть выше моего колена, гладит бедро, и мое дыхание учащается.
– Перейдем к вопросу унижения. Вот, например, вы, мисс Фэрчайлд, чувствуете себя униженной? Вы же открылись для меня, как цветок. – В его голосе появляются нотки животной страсти. – Но вы же не чувствуете себя униженной?
Я действительно совершенно открыта. Но это не унизительно. Я чувствую, что хочу его. Я чувствую возбуждение.
– Нет, – шепотом отвечаю я, а мои щеки заливает краска.
– Посмотри на меня.
Я смотрю и вижу его разноцветные глаза – один янтарный, другой черный, как бархатная южная ночь.
– То есть ты не чувствуешь себя униженной и не страдаешь? – уточняет Дэмиен.
– Совершенно верно.
– Хорошо. – Он улыбается и гладит меня по внутренней стороне бедер, лаская большим пальцем мои шрамы.
– Мисс Фэрчайлд, вы просто чудо. Я готов смотреть на вас часами. Я готов смотреть на вас целую вечность.
Я делаю глубокий вдох. Моя грудь стала невообразимо тяжелой, а между ног горит огонь желания.
– Потрясающе, что ты не разучилась краснеть.
– Что в этом потрясающего?
– В том, что я понимаю, почему ты краснеешь.
– И почему же, мистер Старк? Поделитесь со мной.
– Потому что ты связана. Ты открыта, беспомощна и ранима. Потому что сейчас я могу делать с тобой все, что пожелаю. И это тебя возбуждает.
Он кладет руку мне между ног, и я не могу сдержать протяжный стон.
– Так вернемся к нашей дискуссии. Если вы, мисс Фэрчайлд, не чувствуете страдания или унижения, так что же вы чувствуете?
– Возбуждение, – признаюсь я и краснею еще сильнее.
Даже при зыбком свете свечи я вижу, что лицо Дэмиена темнеет от страсти. Я понимаю, что он возбужден не меньше, чем я.
– Закрой глаза, я хочу тебя поцеловать, – приказывает он.
