Мэт провел Джози на корму, придерживая за талию, пока пароходик неуклюже отрывался от причала и разворачивался носом к серым, покрытым рябью водам залива. Шум проносящегося ветра не давал им возможности говорить — можно было только кричать, поэтому они молча стояли на пустынной палубе, глядя на покачивающийся и удаляющийся в ритме качки парк Бэттери, на крыши зданий Манхэттена, становящиеся все ниже и ниже, так что уже не надо было высоко задирать голову, чтобы увидеть небо.
Видно было, что Мэта начинает мучить похмелье. Холодный ветер, завывавший вокруг, стегал немилосердно, рвал его взлохмаченные волосы, которые надо было уже не причесывать, а распутывать, щеки стало пощипывать, и они порозовели. Его голубые глаза заблестели и приобрели тот оттенок, которым отливало небо над ними. Однако они были несколько помутневшими и покраснели вокруг — результат длительного перелета и более чем достаточного количества неразбавленного виски. Он был высок, строен — слишком строен, чтобы можно было назвать его атлетически сложенным, однако и тощим он не был, но немного сутулился. Возможно, в школьные годы он был выше своих одноклассников и стеснялся этого.
Джози подумала, как же она-то выглядит, и поежилась при этой мысли. Обычно ее кожа была бледной, но и одного взгляда в гостиничное зеркало было достаточно, чтобы понять: ее бледность стала неестественной, такой, как у покойницы Мортисси Адамс из «Семейки Адамсов» — неестественной, даже со скидкой на неестественно ранний час ее отлета из Англии. Несмотря на впопыхах нанесенный увлажняющий крем, она чувствовала, что кожу на лице стянуло, а лодыжки — как и следовало ожидать — распухли до гиппопотамьих размеров. Растрепанные неистовым ветром ее коротко стриженные волосы хлестали по глазам. Но это и к лучшему: по крайней мере, не видно, что они жиденько висят, как вялый латук, купленный неделю назад. Наверное, еще и нос покраснел. Хороша, нечего сказать.
Однако, казалось, это не имело ни малейшего значения. Оба они выглядели ничуть не симпатичнее, чем эта неряха Бьорк[2]в свои далеко не лучшие времена. Джози посмотрела на Мэта и улыбнулась. Стоя на корме парома, они составляли маленькое уютное целое, радужный мыльный пузырек, в котором они укрылись от реального мира. Они не прижимались друг к другу, но что-то их соединяло, может быть, искра статического электричества, что-то вроде ощущения, возникающего, когда потрешь воздушный шарик рукавом шерстяного джемпера и возникает притяжение. И даже когда оторвешь шарик, он все же тянется к тебе, и ворсинки на одежде от этого наэлектризованы. Все ее существо тянулось к Мэту помимо ее воли, и у нее не было сомнений, что и Мэта также неудержимо тянуло к ней. Все было нереально и волнующе, и она не помнила, чтобы такое было у нее с кем-то еще.
Уже в миллионный раз она машинально откинула волосы с лица и окинула взглядом полупустой паром. Основным преимуществом Нью-Йорка в это время года было почти полное отсутствие туристов, если не считать японцев, радостно щелкающих затворами фотоаппаратов. А что это за столица, если в ней нет японских туристов, все равно — летом или зимой? Неуправляемая лавина школьников из Бронкса, счастливо избежавших послеобеденных занятий, изводили своим непослушанием обессиленную учительницу. Джози очень хорошо знала, что та чувствовала в этот момент. А больше никого.
Прикрыв рукой глаза от низко висящего зимнего солнца, Джози посмотрела на другую сторону залива. Несмотря на отсутствие толпы поклонников, восхищенных ее красой, статуя Свободы выглядела ничуть не менее величественной, чем обычно. На фоне невероятно голубого неба ее бронзовое одеяние, местами подернутое зеленью, ярко горело и переливалось в солнечных лучах, а виднеющаяся из-под подола нога, прокладывающая путь к благородной, хотя пока еще далекой, цели освобождения народа, вызывала благоговение. Как-то в разгаре лета Джози уже пыталась осмотреть эту статую великой воительницы, но в очереди на паром пришлось бы простоять часа два, а затем, прежде чем попадешь внутрь статуи, еще часа три жариться на солнцепеке в ожидании своей очереди. Тогда из-за невыносимых сетований Дэмиена она решила, что овчинка выделки не стоит. Сегодня, слава богу, это уже не сопряжено с такими неприятностями.
Как только пароход причалил к пристани, Мэт потянул ее за руку.
— Давайте обгоним их, поднимемся наверх раньше всех! — предложил он, уже с трудом переводя дыхание из-за сильных порывов ветра, и они побежали, обгоняя японцев, которые испортили всю игру, направившись не к статуе, а прямиком в сувенирный магазин. Разгоряченные и веселые, они прибежали к памятнику в полном одиночестве. В одиночестве, но вдвоем. Джози взглянула на Мэта. Его расстегнутое пальто парусом раздувалось и билось на ветру, его лицо, когда он пропускал ее внутрь, было озарено широкой улыбкой игрушечного лабрадора. Одиночество вдвоем было приятным.
Лифты на первый уровень конечно же не работали. Внизу, в самом начале лестницы, было объявление с типично американской предупредительностью, предупреждающее о том, что «НЕ СЛЕДУЕТ ПОДНИМАТЬСЯ НАВЕРХ ТЕМ, КТО СТРАДАЕТ ГОЛОВОКРУЖЕНИЕМ, КЛАУСТРОФОБИЕЙ ИЛИ ПСИХИЧЕСКИМИ РАССТРОЙСТВАМИ». Очень вдохновляет.
— Вы уверены, что хотите подняться? — спросил ее Мэт.
— Я не страдаю психическими расстройствами, если вы это имеете в виду. — Вообще-то, рассуждая о ее браке с Дэмиеном, мать часто высказывала сомнения относительно ее психического здоровья, тем более что любому нормальному человеку и так было совершенно ясно, что Дэмиен ей абсолютно не подходил.
— Рад это слышать.
Они оба посмотрели вверх на ступени, которые, казалось, уходили в бесконечность и даже еще выше.
— Неплохо бы уже начать подъем.
Они опять посмотрели вверх.
— Я готов, а вы?
Джози кивнула.
— Тогда пошли.
Несмотря на сильное сомнение в успехе предприятия, они начали равномерно продвигаться вверх. Джози была уже совершенно измотана еще до того, как они дошли до гигантских пальцев ноги статуи.
— Все эти жуткие занятия аэробикой не принесли мне никакой пользы, — выдохнула она.
Немного успокаивало то, что Мэту, казалось, было ничуть не легче; еще несколько пролетов, и дыхание сзади стало еще тяжелее, чем когда они были на ступеньке номер 0898.
Когда они миновали подол статуи, что вызвало некоторое ощущение игривости, лестница кончилась, и они оказались в помещении маяка. Здесь обычная лестница переходила в винтовую с треугольными ступенями, каждая из которых казалась опаснее предыдущей. Сердце в груди Джози бухало мощными низкочастотными ударами, как барабаны тяжелого металлического рока.
— С вами все в порядке? — спросил задыхающийся Мэт, поднятые брови которого выдавали беспокойство.
Джози хмуро кивнула:
— Отсутствие навыков нам, девочкам-скаутам, надо изживать тяжелыми тренировками. И делать это необходимо именно сейчас.
В свое время ей пришлось пролить море крови, пота и слез и сделать с десяток попыток испечь торт из концентрата «Мистер Перфект Бейк», чтобы, наконец, получить значок «Хорошая хозяйка». Неужели теперь она даст слабину и откажется от своего намерения только из-за встретившихся трудностей и нескольких ненадежных ступенек, ввинчивающихся в небо и дальше в небытие? Нет. Особенно если на нее смотрит Мэт Джарвис. Дух первооткрывателя, сила женщины и все такое. Джози посмотрела вверх. С секунду помедлила — ее сердце сильно билось в груди.
