Ему никогда не приходилось выжидать там, где дело касалось женщины. Но с этой женщиной выжидание того стоит.
– Мисс Грегори, пожалуйста, возьмите. – Он приблизил к ней руку.
– Спасибо.
Быстрым движением она схватила жемчужную сережку, и от легкого царапанья бледно-розовых ногтей по коже ладонь у него загорелась, а в паху вообще бушевал пожар. Он едва сдержался, чтобы не сжать ей пальцы и не притянуть ее к себе.
Не сейчас. Она как дикая пугливая птичка, которую он заманивает хлебными крошками. Сделай он лишнее движение, и птичка улетит.
– Рад услужить. – Он про себя улыбнулся, видя, как плечи у нее расслабились. – А что же кофе? Мне черный, без сахара.
– Да, разумеется.
Пить кофе ему совершенно не хотелось, но у него будет возможность смотреть, как она двигается, как красная юбка обтягивает ее аккуратный зад, видеть ее стройные ноги, когда она встает на цыпочки, чтобы достать молоко с верхней полки в холодильнике. Пальцы у него зудели от желания погладить мягкие волосы, поэтому он засунул руки в карманы джинсов, чтобы удержаться от искушения.
– Маркус не объявлялся?
От неожиданности бутылка с молоком выскользнула у Элис из руки на стеклянную полку.
– Нет… – Она все внимание сосредоточила на разливании кофе в кружки, но не могла не ощущать его напряженного тела рядом с собой, от чего сама была натянута как струна. – Ему, должно быть, все стало понятно после того, что случилось в понедельник.
Если вопрос Дарио лишал ее присутствия духа, то его молчание еще больше угнетало. С кружкой в руке она повернулась к нему:
– Вы думаете, он не понял?
Неужели она так и не освободилась от Маркуса, как надеялась? Два месяца страшного напряжения извели ее вконец. Ей необходимо, чтобы жизнь вошла в прежнее русло, чтобы мама поправилась. Больше ей ничего не нужно. И… больше ничего?
– О, я не сомневаюсь, что он увидел то, что вы хотели ему показать. Но если вы думаете, что это конец, то очень ошибаетесь. Мой брат никогда не отказывается от того, что намерен получить.
– И он решил, что… Что ему нужно?
Дарио взял кружку с кофе из ее нетвердой руки, но пить не стал.
– Вы, конечно.
– Что?
Он шутит. Он точно шутит. Он не мог сказать это всерьез. Но глаза его говорили об обратном, и на чувственных губах не было и намека на улыбку.
Нет, нельзя смотреть на его рот, иначе она лишится способности думать, отчетливо представить себе вопросы, которые возникли от его ответа. Серьезное выражение его лица побуждает к серьезным размышлениям. Но… у нее в голове лишь одно: как почувствовать вкус его крепких губ, их жаркое прикосновение.
– Но я… Тогда в понедельник я… мы… дали ему понять…
– Не считайте, что вы окончательно отделались от Маркуса.
– Но он не настолько сильно меня хочет. Ладно, согласна, он какое-то время оказывал мне знаки внимания, но настойчив стал лишь недавно.
Элен Грегори после Рождества пребывала в экзальтированном состоянии, была сверх меры возбуждена, посещала вечеринки и приемы, куда ни ее муж, ни Элис не могли с ней пойти. А затем три недели назад произошел резкий – и ожидаемый – спад. Она не выходила из своей комнаты и ни с кем не разговаривала. Элис заметила, что и отец изменился, он сделался молчаливым и замкнутым.
И примерно в то же время Маркус начал наносить регулярные визиты. И тогда же отец попросил ее не отталкивать Маркуса, ну хотя бы сразу не отказывать ему. Она не могла взять в толк, почему Антони Грегори вдруг стал сторонником Маркуса, но постаралась понять отца. В конце концов, Маркус – сын отцовского босса, а она вовсе не хочет создавать отцу неприятности.
Но Маркус становился все более настойчивым. Он бросал намеки на возможные последствия, если она ему откажет. И вот тогда она придумала, что сделает на балу. Элис была уверена, что если он увидит ее с кем-то еще, если она покажет, что увлечена другим мужчиной, то он отступит. И что получилось? Какая польза от того унизительного вечера? Ей казалось, что Маркус отвязался от нее, а Дарио сейчас утверждает, что его брата случившееся не остановит.
– Нет… – Она качала головой, снова представив кость, за которую дерутся два решительных пса.
– Да. – Дарио отставил нетронутую кружку с кофе, взял Элис за руку и провел в холл, где развернул лицом к высокому зеркалу в резной оправе. – Взгляните на себя.
Он пробормотал это прямо ей волосы, его дыхание задевало ей кожу на шее. Элис на секунду прикрыла глаза, борясь с желанием поддаться теплу его сильного тела, вдохнуть запах его кожи. Но она тут же очнулась и открыла глаза. Это опасно. Опасно отдаться на волю чувств.
– Бледная, без макияжа, неухоженная, – резко ответила она, и их глаза встретились в зеркале – зеленые и синие.
Она скорее почувствовала его смех, хотя улыбки не увидела.
– И вы ждете, что я вам поверю? Элис, вы напрашиваетесь на комплимент?
Загорелая рука убрала прядь светлых волос с ее лица и завела за ухо. Одно лишь легкое прикосновение… и Элис проняла дрожь, кровь запульсировала по всему телу и сосредоточилась где-то между бедер. Болезненно-сладкое желание нахлынуло на нее.
– Если вы этого хотите, то я готов осыпать вас лестью каждую минуту. Маркус таким образом вас задабривал, да? Он восхищался вашей красотой, говорил, что влюблен по уши?
«Что-то в этом роде», – про себя призналась Элис. Да, Маркус говорил ей, что она красивая… и что он ее хочет. Но все это было в начале его ухаживаний, а последнее время уговаривал выйти за него безо всяких комплиментов, убеждая, что лучше его ей не найти, что в ее же интересах принять его предложение.
Но пугает вот что: комплименты Маркуса были чрезмерно пышными, звучали неискренне, отталкивали ее, а Дарио… Она хотела ему верить – верить, что его слова, которые он назвал лестью, были правдивыми.
– Вы этого хотите? Вам нравится это?
Что-то в его тоне заставило Элис отказаться от глупых мечтаний.
– Но не в том случае, если вы имеете в виду другое!
Она резко отстранилась от его ласкающих рук, и пряди волос хлестнули его по лицу. Он медленно и осторожно отвел волосы, задержав пальцы на шелковистых нитях.
– Так что же произошло? – потребовала Элис. – Почему вы пришли?
Его лицо было холодно и непроницаемо, рот сжат, губы вытянуты в тонкую линию.
– Спросите своего отца, – жестко бросил он.
– Какое отношение мой отец имеет к этому? Я вас спрашиваю: что происходит между вами и вашим братом? – И поправила себя, видя, как сердито блеснули его глаза: – Вашим братом по отцу.
– Вас это не касается.
– Но вы делаете так, что касается. Вы и Маркус. А я этого не хочу. Не хочу впутываться в вашу отвратительную междуусобицу…
