Вино открыто, бокалы наполнены. Гарри подает курицу. Она с местной фермы. На столе свежая сладкая кукуруза и длинные зеленые бобы, хрустящие от морской соли. Все рады, что приехали. Обсуждаются планы на субботу. На повестке дня поездка на пляж и пикник. Потом Гарри объявляет, что на завтрашний вечер они вызвали няню и решили избавить Мэдди от стояния у плиты. «Давно пора!» – вставляет она, и мы смеемся, – и мы поедем в ресторан.
Это один из наших любимых ресторанов, там скатерти в красную клетку и стейки толщиной в дюйм, из них сочится масло. Держат его гречанка и ее брат, который вечерами чаще всего пьет в одиночестве, сидя в углу. Иногда к нему подсаживаюсь я, слушаю о его планах вложиться в недвижимость. Однажды пришли индейцы из местного племени шинекоков. Их было шестеро – родители и четверо детей. Заказали один стейк и поделили его на всех. Я почувствовал себя нелепым и толстым, потому что съедаю такой же целиком.
– А еще там худшее вино в мире, но в этом часть очарования, – замечает Гарри.
Но сегодня все устали. Ночного купания не будет. Мэдилейн собирается убирать со стола, Клэр вызывается помочь. Гарри просит прощения и уходит наверх поработать. Я веду Нэда и Сисси через кусты к своему дому.
Женщины лягут поздно. Я представляю, как они разговаривают в гостиной, сидя на диване и допивая вино. Они очень разные, но между ними рождается и крепнет связь. Трудно устоять, когда тебя обожествляют.
Все всегда делалось в интересах Гарри, но Мэдилейн не возражала и не обижалась. Она отдала ему всю себя. С тех пор, как они поженились, я никогда не думал, что Мэдилейн может в чем-то нуждаться или хотеть чего-то, помимо Гарри – у нее ведь уже было так много. Он был недостающим фрагментом, дополнившим ее. Но она еще и живой человек, о чем мы временами забываем, настолько чужда ей любая мелочность, настолько она умеет сохранять спокойствие – на самом деле это спокойствие тем отчетливее, чем сложнее момент. Мэдди понимала, что у нее есть Гарри и Джонни, – и я, конечно, – но разве можно упрекать ее за то, что ей хотелось большего? Важно то, что она думала, будто сама делает выбор.
Я сижу в своей комнате и смотрю на ее дом. Так часто бывает. Вдалеке слышен гудок ночного поезда, идущего в Нью-Йорк. Свет у Мэдди гаснет после полуночи, и я забираюсь в кровать, на которой сплю с детства.
4
На следующее утро Клэр спускается позже остальных. Уже одиннадцать часов. Мы вышли на солнце. Гарри говорит, что с утра ему лучше всего работается. Выходной привычно идет своим чередом. Газеты. Запах кофе и бекона. Стрекот цикад, птичий щебет. Гарри и Джонни тренируются на лужайке забрасывать блесну. Замах – и они изящно разматывают длинную леску, так, что свободный конец на мгновение зависает в воздухе, прежде чем опуститься в траву. Они занимаются этим сорок пять минут. Это завораживает, словно смотришь на водовороты и заводи в реке. Мне этот навык никогда не давался. Джонни бросает как опытный профессионал. В прошлом году Гарри возил его в Вайоминг, они неделю провели на отрогах Бигхорна. Гарри мне признался, что если бы он не стал писателем, то хотел бы быть инструктором по рыбалке.
Клэр появляется на пороге с кружкой в руках. У нее заспанное лицо. На ней хоккейная футболка Гарри. Она едва прикрывает верхнюю часть бедра. Клэр босиком.
– Так вот она где, – говорит Гарри. – Я ее искал.
– Простите. Я ее по ошибке надела. Привезла вчера, чтобы вернуть. Надеюсь, вы не возражаете. Просто в ней очень уютно.
– Считайте, что это подарок. Я могу еще одну достать. В конце концов, вы же мне вчера подарили новую футболку.
– Спасибо.
Я не могу ее не рассматривать. Вижу, как круглится под футболкой ее грудь, вижу ее юношескую упругость, едва заметные очертания сосков. Наверное, Клэр чувствует мой взгляд. Она извиняется и уходит в дом. Я уже видел ее голой в темноте, но утром все почему-то иначе. Конечно, она тоже видела меня голышом, но это другое. Во мне больше нет очарования юности, если оно вообще когда-то было.
В летний день мы признаем лишь один способ добраться до пляжа – каноэ. Мой дом и бывший дом Мэдилейн стоят бок о бок на берегу лимана, где вода не слишком соленая, а тот тянется в океан. Когда мы были детьми, то презирали саму идею ехать до пляжа на машине – или даже на велосипедах. Мы грузили в старое каноэ полотенца, сумку-холодильник, складные стулья, все, что могло понадобиться, и отплывали, как Льюис и Кларк. Грести почти полмили, ветер иногда такой резкий, что приходится жаться к берегу, но усилия всегда того стоили. В отличие от тех, кто приезжал на машине и устраивался на забитом пятачке возле парковки, мы на своей части пляжа находились почти одни.
Теперь у нас два каноэ, мы держим их на стойках у меня, а весла и заплесневевшие спасательные жилеты, которые никто, кроме Джонни, не надевает, висят на банках. Мы с Гарри снимаем каноэ и несем его через камыш к старой пристани, к воде, и ноги наши вязнут в грязи. Нэд с легкостью выносит второе. Плетеные сиденья давно сломались, их заменили грубыми и куда менее удобными досками. Из-под планшира сыплются пауки, мы сгребаем их ладонями. Стоя по голень в воде, нагружаем каноэ и занимаем свои места. По старой традиции я сижу на корме, Мэдди на носу в одном, а Гарри и Нэд в другом. Джонни садится перед отцом, а Сисси устраивается посередине на складном пляжном стуле, словно Клеопатра, путешествующая по Нилу. Клэр запрыгивает к нам и садится на сумку-холодильник.
– Чувствую себя иждивенкой, – говорит она. – Может, мне вылезти и толкать?
– Глупости, – возражаю я. – Наслаждайтесь поездкой.
– Только если вы мне позволите грести на обратном пути.
Второе каноэ ушло далеко вперед. Мы всегда устраиваем гонки по дороге на пляж. Перевес в виде Джонни, Сисси и большей части снаряжения обычно уравнивает шансы, но сейчас с нами Клэр, и мы теряем позиции. Мэдилейн выкладывается полностью, занося весло как можно дальше вперед, от нее ко мне бегут мелкие водовороты. Она очень сильная. Я тоже старательно гребу, сосредоточившись в основном на гребле, а не на руле.
– Это из-за меня, – вздыхает Клэр, видя, как далеко мы отстали.
Она понимает, как все серьезно, но ничего не может поделать.
– Ну, все, – говорит она, снимая рубашку.
Она красиво ныряет с борта, и мы летим вперед.
– Я не шутила насчет подталкивания! – восклицает Клэр, и мы чувствуем, как она гребет ногами за кормой каноэ.
Мэдилейн объявляет:
– Мы нагоняем!
Так и есть. Нагоняем. У меня устали руки, но я гребу в том же темпе. Я не подведу ее. Мэдилейн любит состязаться.
– Седлайте лошадь! – кричу я, когда мы подходим ко второму каноэ на расстояние нескольких корпусов.
– Эй, так нечестно, – замечает Гарри. – С мотором нельзя!
– Быстрее, папа, быстрее!
Я чувствую, что Клэр перестала толкать нас, и вижу, что второе каноэ отклоняется вправо. Клэр выныривает возле него. Она ухватилась за корму и сбивает его с курса.
